Фейтфул-Плейс

Мужчинам вдруг загорелось покурить на крыльце и поглядеть на погоду, прыщавые юнцы и разбитные малолетки с напускным равнодушием сидели на мостовой у тупиковой стены. Пацаны с ирокезами носились взад и вперед на скейтбордах и таращились на дом шестнадцать, разинув рты. Один врезался в Салли Хирн, и та шлепнула его пониже спины. Семья Дейли вышла на крыльцо; мистер Дейли одной рукой обхватил плечи жены, удерживая ее рядом. Все это столпотворение действовало мне на нервы. Не люблю, когда невозможно сосчитать, сколько вокруг людей.

Жители Либертис бросаются на сплетни, что твои пираньи. Вот если в Далки какие-нибудь оголтелые криминалисты отважатся показаться без соответствующих бумажек, местные скорее умрут, чем дадут волю такой вульгарности, как любопытство, разве что какой-нибудь безрассудной любительнице острых ощущений позарез приспичит обстричь розы в палисаднике перед домом, а после передать все, что слышала, подругам за чашкой травяного чая, но в целом об инциденте там узнают следующим утром из газет. На Фейтфул-Плейс, напротив, впиваются информации прямо в горло. Старая миссис Нолан решительно ухватила одного из копов за рукав и, похоже, требовала исчерпывающих объяснений. Судя по физиономии полицейского, на курсах его к такому не готовили.

– Фрэнсис, – сказал Кевин, – там наверняка и нет ничего.

– Может, и нет.

– Серьезно. Наверняка я все только вообразил. Может, еще не поздно…

– Вообразил что? – спросил Шай.

– Ничего, – ответил я.

– Кев.

– Говорю же, ничего. Скорее всего, я вообразил…

– Что они ищут?

– Мои яйца, – сказал я.

– Надеюсь, они прихватили микроскоп.

– Ну нахрен, – с несчастным видом сказал Кев, потирая бровь и уставившись на полицейских. – Ребят, я больше не играю. Зря я вообще…

– Атас, – вдруг сказал Шай. – Ма.

Мы втроем быстро и слаженно соскользнули вниз по ступенькам, опустив головы ниже уровня толпы. Я мельком увидел маму из-за спин, она стояла на нашем крыльце, крепко сложив руки под грудью, буравя улицу пронзительным взглядом, словно твердо знала, что во всей этой свистопляске виноват я и уж она-то со мной поквитается так, что мало не покажется. Па стоял позади нее, вытаскивая из пачки сигарету и с безучастным видом озирая светопреставление.

В доме послышался шум. Один из экспертов вышел на крыльцо, показывая большим пальцем через плечо, и отмочил какую-то остроту. Полицейские заржали. Эксперт отпер фургон, порылся внутри и взбежал по лестнице с ломиком наперевес.

– Если он поковыряет там этой штукой, вся развалюха ему на уши рухнет, – сказал Шай.

Кевин продолжал ерзать, словно ступенька обжигала ему зад:

– А что будет, если они ничего не найдут?

– Тогда наш Фрэнсис попадет в немилость, – сказал Шай. – За то, что оторвал всех от работы. Вот будет досада.

– Спасибо за заботу, – сказал я. – Как-нибудь переживу.

– Ага, переживешь. Как всегда. Что они ищут?

– Может, у них спросишь?

Из дома одиннадцать, потирая голову и еле передвигая ноги, вышел косматый студент в футболке с Limp Bizkit – явно с внушительного перепоя:

– Че случилось?

– Иди в дом, – сказал я.

– Это наше крыльцо.

Я показал ему удостоверение.

– Хрена себе, – сказал он и, согнувшись под тяжестью вселенской несправедливости, потащился назад в общежитие.

– Правильно. Запугивай его ксивой, – сказал Шай, но уже по инерции. Щурясь от закатного солнца, он смотрел на дом шестнадцать.

Глубокий низкий грохот пушечным залпом прокатился по улице, отражаясь от домов и разносясь по Либертис, – упала бетонная плита. Нора вздрогнула и тихонько вскрикнула. Салли Хирн поплотнее запахнула кардиган и перекрестилась.

Тут я почувствовал, как задрожал воздух. Будто выплеснулся наружу электрический разряд, рожденный глубоко в чреве дома шестнадцать. Голоса экспертов поднялись и стихли, полицейские оглянулись на дверь, толпа качнулась вперед, над крышами сошлись тучи.

Кевин за моей спиной что-то сказал. Я разобрал свое имя. Оказалось, мы уже на ногах и он положил ладонь мне на руку.

– Отвали, – сказал я.

– Фрэнк…

В доме кто-то коротко пролаял приказ. Мне стало наплевать, узнают ли люди, что я коп.

– Оставайся тут, – сказал я.

Ограждение сторожил пухлый полицейский с чопорным, как у чьей-нибудь тетушки, лицом.

– Проходи, сынок, – сказал он мне; судя по акценту, родом он был из болотной глуши. – Тут смотреть не на что.

Я показал ему удостоверение, он прочитал, шевеля губами. На лестнице внутри дома раздались шаги, в подвальном окне промелькнуло чье-то лицо. Где-то мистер Дейли что-то кричал, но его голос звучал издалека и замедленно, словно доносился через длинную металлическую трубу.

– Вот тут вот, – сказал полицейский, возвращая мне удостоверение, – написано “спецоперации”. Мне не сообщили, что на месте будет кто-то из Спецопераций.

– Я сообщаю вам сейчас.

– Придется вам поговорить со следователем. Или с моим сержантом, или с кем-то из отдела убийств, в зависимости от того…

– С дороги, – сказал я.

Он поджал губы:

– Не надо со мной таким тоном разговаривать. Можете подождать там, где стояли, пока вам не разрешат…

– С дороги, или я тебе зубы в глотку вобью, – сказал я.