Фехтовальщица (СИ)

— Бог мой! Вы никак прибить его хотите?

— А тебе жаль?

— Так человек все ж таки, Жанна!

— Человек? Я что-то не заметила. Ладно, не шуми, не прибьем, проучим. Лохани еще не слили?

— Не слили.

— Тогда скажи, чтобы вытащили белье, а потом веди нас в дом.

— А что я скажу-то, если спросят?

— Скажешь, что пришли сборщики налогов.

Клеман записывал что-то в расчетную книгу на своем новом бюро, когда фехтовальщица, Тулузец и Художник появились на пороге его комнаты.

— Подсчитываете прибыль, сударь? — спросила Женька и шпагой скинула бумажки с бюро на пол.

— … Как?.. Что?.. Кто вы?.. А…

— Я смотрю, у вас тут большие перемены, господин Мишо.

— Ты… вы… Я сейчас позову полицию…

— А успеете? — приставила острие шпаги к горлу Клемана девушка. — Ой-ой, а что вы так побледнели? Боитесь, что ваша грязная кровь брызнет на новую обивку? Не бойтесь, я аккуратно, и попачкаю только ваш великолепный костюм… О-у!.. Да вы его уже попачкали, сударь!..

Штаны Клемана в определенном месте, в самом деле, стали мокрыми, и у его ног образовалась лужица. Кристиан и Проспер засмеялись.

— Вам нужно помыться, — сказала фехтовальщица. — В лохань господина Мишо!

Кристиан и Проспер подхватили Клемана на руки и потащили вниз.

— Только не орите, сударь, — предупредил Кристиан, — а то зарежем.

Услышав шум на лестнице, из комнат выбежали сестры Клемана и Амлотта. Они было завизжали, но Женька грозно цыкнула на них, и их визги стали сдавленными. Во дворе на процессию недоуменно смотрели Клод и Жиль, из прачечной выскочили прачки, а из окна утюжильной высунулись Марсена и Пакетта. Пакетта испуганно вскрикнула, а Марсена ругнулась, но через секунду все свидетели происходящего уже безудержно хохотали. Белье из лохани было вытащено. Кристиан и Проспер свалили туда Клемана.

— Открывайте сток! — велела Женька.

С таким удовольствием прачки еще никогда не работали в прачечной. Амели открыла заслонку, Тибо, Беранжера и Марсена опрокинули лохань. Клемана выплеснуло в сливной желоб, потом в сток, и понесло к реке. Люс и Амели махали ему вслед руками.

— А он не потонет, Жанна? — забеспокоилась Беранжера.

— Такое не тонет, — заверила ее фехтовальщица, и все захохотали еще громче.

Грозная тройка спокойно покинула прачечную и направилась, ведомая фехтовальщицей, в сторону «Парнаса». Бушьер сначала перепугался, увидев Женьку и ее недвусмысленное сопровождение, но она сказала, что не будет требовать свою долю прибыли с «Божьей птички», а пришла узнать только о Шарлотте.

— А?.. Шарлотта, сударыня? Она замужем за Фофаном Жательер.

— Как… за Фофаном? А ребенок? Она потеряла ребенка?

— К счастью, нет, сударыня! Ребенок теперь будет благополучен, только умоляю вас, не трогайте больше мою дочь, госпожа!

Но Женька не вняла мольбам Бушьера и направилась в «Ладью». Кристиан посоветовал зайти с задних дверей, и сам вызвал Шарлотту. Та, увидев фехтовальщицу, тоже, как и отец, испуганно заморгала ресницами, но Женька успокоила ее, сказав, что пришла только проведать.

— Как ты согласилась выйти за Фофана, Шарлотта?

— Я устала, госпожа. Это тяжело — быть хозяйкой своей судьбы. Потом эта история с «Божьей птичкой»… Мне повезло, что батюшка нашел деньги, чтобы откупиться от плетей, а то бы я не знаю, что было бы с ребенком. Простите, но мне пришлось сказать, что вы мне угрожали.

— Ерунда, забудь. Что там с Матье?

— Да, Матье приходил, но он сейчас без места, без денег, живет у какой-то вдовы.

— А если я достану вам денег, уйдешь с ним?

— Куда, госпожа?

— Какая разница? Он тебя любит и он отец твоего ребенка. Вам надо быть вместе!

— Не знаю, госпожа, я теперь ничего не знаю…

Шарлотта заплакала. Женька посмотрела на нее с сожалением, но не стала больше ее терзать и ушла.

По возвращении во Двор Чудес Проспер рассказал Герцогу о походе с фехтовальщицей. Тот, сам натерпевшийся в юные годы от своего хозяина, от души посмеялся над беднягой Клеманом, похлопал Женьку по плечу и предложил ей войти в Совет по подготовке к налету.

В группу были добавлены еще два «барахольщика» — Трюха и Шило, которым вместе с фехтовальщицей предстояло собирать награбленные вещи и складывать их в бочки из-под вина. Чтобы провезти все это в город готовились два воза. Вся группа после ограбления должна была разделиться на тройки и вернуться в Париж разными дорогами, чтобы не вызвать подозрения у городских заставщиков. Сторожить возы, когда все уйдут на дело, взяли Жан-Жака и Табуретку. Оба были чрезвычайно этим довольны. Табуретка сразу же принялся точить свой нож, а Жан-Жак ловил каждое слово, когда Кристиан наставлял его, как вести себя во время дела.