Фехтовальщица (СИ)

— Так, может быть, продать его здесь?

— Здесь нельзя. Не спрашивайте только, почему, а просто собирайтесь и уезжайте.

Другую часть денег и алмазное кольцо фехтовальщица передала Форгерону, тоже посоветовав не продавать его в городе. Потом с помощью Ксавье Женька нашла Матье. Он был не столько испуган, сколько растерян от ее предложения увезти Шарлотту и начать где-нибудь свое дело. Видя его нерешительность и сомнения, Женька настаивать не стала, но все равно отдала ему его долю и сказала:

— В любом случае — это ваши деньги, Матье. Вы серьезно рисковали, когда помогали мне в «Божьей птичке», вы потеряли ее, поэтому сейчас поступайте с ними, как хотите.

Последнюю часть своих наградных фехтовальщица, снова взяв в подкрепление Кристиана и Проспера, отвезла Клеману. Солдат от Марени во дворе было уже трое, но это никого не смутило. Кристиан и Проспер ловко разоружили их, связали и закрыли в сарае. Прачки выбежали на двор и, сбившись в кучку, как стадо овец, молча смотрели, что происходит. Клеман снова на время онемел при виде грозной тройки в темных плащах, но на этот раз с ним говорили более цивилизовано. Женька позвала в свидетели Беранжеру и сказала сыну своего бывшего хозяина:

— Послушаете меня внимательно, господин Клеман. Вот вам деньги на реконструкцию вашей прачечной и улучшение жилья для работников. Я отдаю их в ваши руки и надеюсь, что на этот раз вы вложите их правильно. Если через две недели ничего не будет сделано, я лично перережу вам горло, а если мне что-то помешает, то это сделают мои люди, и никакая полиция вас не спасет. Вы слышите меня, господин Клеман Мишо?

— Да… сударыня.

— Вы хорошо поняли меня?

— Да, сударыня.

Беранжера проводила фехтовальщицу до ворот, и та, прощаясь, просила ее проследить за своим прытким хозяином.

— Если что, наведайся «Тихую заводь» и скажи хозяину. Нам передадут.

— Я прослежу, госпожа, будьте покойны.

— Спасибо за все, Беранжера. Я всегда буду помнить вас.

— Мы тоже, Жанна, то есть, госпожа.

Беранжера поклонилась, а фехтовальщица махнула рукой прачкам и направилась к воротам. Краем глаза она заметила, как Беранжера перекрестила ее.

15 часть. Бумеранг

Таяние снегов

Сделав все, что замышляла, фехтовальщица успокоилась и стала ждать неминуемого. Она чувствовала, что такое дело, как налет на дом де Рошалей безнаказанным не останется. Это понимал, видимо, и Герцог. Он прекратил демонстративные прогулки по рынкам и временно переселился на другую квартиру. Где он теперь жил, знал только Проспер, через которого хозяин Двора Чудес продолжал осуществлять свое невидимое руководство.

— Сказал, что если пару недель пройдет спокойно, можно будет начать брюлики сбывать, — передал Художник слова патрона.

Драгоценности из тайника де Рошалей собирались сбывать с Реймсе и Орлеане. Сбывать их в Париже даже по прошествии времени было опасно.

Неделя прошла спокойно, началась другая. Женька в этот период жила только настоящим — ела, спала и занималась собой, стараясь с головой погрузиться в мелочи быта и ни о чем больше не думать. Ее даже перестала пугать голова Маргариты, которую Сивилла доводила до ума, прежде чем отдать ее Жакерии. Кристиан тоже был внешне спокоен. Он бывал во всяких передрягах, нередко выходил сухим из воды и, как большинство здесь, верил в предопределение.

— Если и суждено сгинуть, сколь ни прячься, конец настанет, — говорил он и улыбался.

Тем не менее, Женька уже чувствовала в его объятиях некую обреченность, будто он старался напоследок вволю напиться той удивительной любовью, которая так неожиданно выпала в его отвязной жизни. Иногда он заговаривал об отъезде, как де Санд об Италии, но глаза его все чаще застилала темная мгла, будто на зеркало набросили черную тряпку. Он замолкал и опять начинал целовать свою подругу, словно при прощании.

Женька своего отношения к нему до сих пор не понимала, — оно было похоже, то на сочувствие, то на некое чувство братства, которому она платила наложенную на нее дань. Кристиан еще с самой первой встречи на орлеанской дороге чем-то привлек, притянул к себе и не был ей противен. Возможно, сказалось его странное сходство с Этьеном, которое до сих пор оставалось для нее непонятным. Она привыкла к его голосу и запаху, беспокоилась за его жизнь и не отказывала ему в ласке, но не осмелилась бы назвать это чувство любовью, — оно было похоже скорей на остров, где после трагического кораблекрушения оказалась ее тонущая душа.

Посреди второй недели, минувшей со дня ограбления, девушку разбудил громкий шум, в котором смешались отчаянные крики, ржание лошадей и беспорядочная пальба.

Тулузец вскочил и глянул в окно.

— Облава!.. Черт! Проспера взяли!

Кристиан мгновенно оделся, схватил пистолеты, которые заряжал каждый вечер, и побежал вниз.

— Крышей уходи, крышей! — на ходу крикнул он фехтовальщице.