Фельдмаршальский жезл. Николай Николаевич

   — Чтобы болгар реквизициями не огорчать, предлагаю поставки ими зерна и фуража делать в зачёт собираемых десятины и верги. То есть натурального и подоходного налогов. Закончить сбор не позднее 15 декабря.

   — Очень разумное предложение на правах военного положения. Что у вас ещё из предложений ко мне?

   — Сверх этих поставок предлагаю с сельских мечетей Терновской, Систовской, Никопольской и Сельвийской казны реквизиционным порядком за деньги взять третью часть наличной соломы на фураж и половину всего наличного сена.

   — Допустимо. Но нужны не только уплата за провиант и фураж денег от казны, но и какие-то ограничительные меры по торговле.

   — Безусловно, ваше высочество.

   — Тогда какие меры вы предлагаете?

   — Запретить вывоз из края хлеб, скот, фураж и мясо. Излишний яловый скот продавать местными жителями только нашей армии на мясные солдатские порции.

   — Такой приказ будет мною подписан. А какие послабления мы можем сделать от себя местным жителям?

   — Надо отменить ввозную пошлину на соль. И самое главное, ваше высочество, — платить местным жителям только металлом. Серебряной и золотой монетой, но не бумажными ассигнациями. Они здесь той цены не имеют, что в России...

Вскоре в Дунайской армии появились инструкции, как вести закупки провианта и фуража у местного населения. Квитанции в полковых кассах были обязательны для проверочных финансовых комиссий. Армейское интендантство установило твёрдые цены для закупок:

«За четверик зернового фуража (платить) по 6рублей 50 копеек; пуд сена — 60 копеек; пуд соломы — 50 копеек; пуд говядины — 5 рублей; пуд баранины — 3 рубля; за штуку вола — 50 рублей и за сажень трёхполенных дров — 17 рублей...»

* * *

«Шипкинское сидение» в условиях горной зимы оставило в мемуарах откровенно горестные строки. Например, такие:

«Одежда нижних чинов стала промерзать до тела, образуя твёрдую ледяную кору, так что на больных и раненых надо было ножом разрезать не только шинели, но и штаны; шинели так крепко промерзали, что без посторонней помощи нельзя было отвернуть полы: они не сгибались, а ломались; только с большим усилием можно было согнуть руку.

Когда же поднимался буран, то со стороны ветра так быстро нарастал толстый слой льда, что едва можно было двигаться, свалившийся с ног человек без посторонней помощи не мог встать, затем в несколько минут его заносило снегом, и приходилось его откапывать».

Что значила зимняя стужа со снежными буранами для защитников Шипки, можно судить по декабрьскому донесению коменданта горы Святого Николая полковника Духонина, командира 55-го пехотного Подольского полка:

«В ночь с 16 на 17-е поднялась снежная буря, достигшая на верхних скалах горы Николая степени урагана. Батальоны 55-го и 56-го пехотных полков поднялись на гору с величайшими затруднениями гуськом; проводники едва могли отыскать среди снежной бури свои ложементы и довести роты...

Возвращаясь по смене, 1-я рота 55-го полка в полном составе была свалена вихрем ветра и покатилась. Люди, кое-как удерживая друг друга, поднялись...»

Зима сказывалась не только на людях, но и на их оружии. В штаб генерал-лейтенанта Радецкого от сидевших на перевале батальонов поступали и такие доклады:

«...При настоящих сильных морозах затруднительно стрелять из ружей Бердана; курок не спускается и даёт осечку; масло застывает, затворы приходится вынимать и держать в кармане».