Феминиум

Шикибу даже рот приоткрыла. Конечно, все амы знают о волшебной жемчужине Унэмэ. Как и о черном жемчуге с юга, об огромных жемчужинах, находимых под Подбородком Дракона, или о том, что каждый месяц лучшие из жемчужниц всплывают, чтобы их оплодотворил лунный свет. Волшебная жемчужина Унэмэ! По преданию, тот, кто положит ее под язык, сможет вернуться в любой момент прошлого и выбрать свою судьбу из тех четырех, которые определили человеку боги. Еще рассказывали, что тому, кто выберет из четырех судеб свою истинную судьбу, жемчужина вернет его настоящее обличье, но что тут имелось в виду, Шикибу никогда не понимала.

– Ты знаешь о жемчужине Унэмэ? – гость, похоже, наблюдал за ней.

– Конечно, мой господин, все амы знают о ней и мечтают поднять ее со дна. Только если она и впрямь на дне Подбородка Дракона, искать ее можно будет и сто лет. Даже если найдется такая ама, что нырнет и коснется руками дна, времени собрать много раковин у нее не будет. Больше двух-трех поднять не получится.

– У меня есть один предмет, – господин Фуруяма достал из рукава маленький белый шарик. – Мне стоило большого труда сделать его. Он должен точно указать на жемчужину, если окажется вблизи от нее.

Шикибу с недоверием и страхом поглядела на шарик. Магия вообще опасная и непредсказуемая вещь, а этот господин из столицы – что она знает о нем? «Суеверна, как ама», – говорят в здешних краях. Шикибу на всякий случай поджала пальцы ног – если не можешь скрестить пальцы рук, как полагается, это все же немного помогает от сглаза.

– Так я найду в деревне хоть одну ныряльщицу, которая не посрамит чести князя Асуи? – вернулся к своему господин Фуруяма. – Или мне придется искать смелых женщин в Кото?

Кото была вторым по значимости центром ловли жемчуга. Жемчуг акойя, что добывали в Кото, был мелковат и имел оттенок слоновой кости. Розовые жемчужины залива Кии ценились выше, но амы Кото тоже были весьма уважаемы. Шикибу почувствовала, что краснеет.

– Конечно, нет! Амы Кии будут счастливы послужить своему князю, – гордо сказала она.

Довольный ее словами, гость откинулся на подушки. Князь же, напротив, нахмурился.

– Я бы не советовал вам, господин Фуруяма, распоряжаться от имени князя Асуи, – мягко произнес один из его сыновей, как бы ненароком положив руку на пояс, где по обычаю любой воин носил малый меч.

– Простите, вы не так меня поняли, – залебезил гость. – Однако дело не терпит отлагательств. Возможно ли будет выйти уже завтра? Я бы хотел присутствовать при лове!

– Нет! – в неподдельном испуге выпалила Шикибу. – Посторонние могут принести несчастье! Я прошу прощения, мой господин, – поправилась она. – Но в этом году вода прогревается медленно, и на глубине еще слишком холодно.

– Когда же будет достаточно тепло? – он побарабанил пальцами по колену, явно нервничая. – Дня через три?

– Не раньше полнолуния, – покачала головой Шикибу. Она чувствовала себя скверно: теперь кто-то умрет из-за ее глупого бахвальства. Может даже, смерть будет не одна: судя по загоревшимся глазам, господин Фуруяма так просто не остановится.

– Это слишком долго! Неужели раньше никак нельзя?

– В полнолуние, – уронил князь Асуи, и гость не осмелился перечить его повелительному тону. – Ступай, Шикибу-ама. Не посрами меня.

День, назначенный князем, подошел слишком быстро. В деревне рассказ Шикибу вызвал ужас и печаль: среди ныряльщиц было всего шесть оидзодо, и потеря каждой из них будет ощутимой для всех. Конечно, ей пришлось вызваться самой. Иначе как можно было бы смотреть в глаза той, которую обрекла на гибель?

Дочери теперь были с нею так предупредительны, что это даже раздражало. Соседки, казалось, тише дышали, когда она проходила мимо. Цура постарел сразу лет на десять, и Шикибу дивилась, как это раньше не замечала, что его чувства все еще живы.

Она и сама стала другой. Скоро она умрет. Аме не стоит думать о смерти – ее тень и так всегда скользит за ней в глубину. Потому Шикибу не слишком тревожилась. Однако она посетила свежую могилу мужа, выговариваясь перед ним по привычке, словно бы он все еще жив. Долго сидела на маленькой могиле сына. Ему было всего десять, когда его укусила змея. Шикибу в тот день была в море и вернулась, когда Тати уже умер. Ей тогда так хотелось повернуть время вспять!

И все же что-то изменилось. Со времен юности она не чувствовала себя настолько живой. Ни одна из последних десяти весен не была в ее памяти такой пронзительно желанной. На холмах расцвели сливы, зазеленели молодым рисом поля. В зарослях ивняка уже вовсю запели кукушки, и казалось, все вокруг радуется жизни после долгой зимы. Шикибу выходила на солнышко, подставляла ему лицо и руки. Скоро, очень скоро ей предстоит долгая, вечная темнота.

В первый день полнолуния ночь выдалась тихой и ясной. Земля уже ощутимо дышала теплом, и море впитывало его, окутывая туманом изрезанный скалами берег.

Дочери прятали от нее покрасневшие от слез глаза, и даже зять, с которым она вечно препиралась, казался огорченным.