Феминиум

Дно колыхалось под ней еще в десяти-пятнадцати локтях, когда ее падение в бездну вдруг прекратилось. Прошло несколько драгоценных мгновений, прежде чем Шикибу сообразила, что произошло: цепь на ее балласте оказалась чересчур короткой! Ее легкие уже горели от нехватки воздуха, а ей еще нужно сделать рывок без балласта к самому дну! Дернув за болванку – этот сигнал почувствует Танобу, – Шикибу отпустила ее и длинным рыбьим броском вошла в плотную, как масло, воду, пробиваясь ко дну. Без балласта ей приходилось прилагать мучительные усилия, чтобы не уйти наверх. Перед глазами встала багровая пелена. Одной рукой Шикибу вытащила изо рта шарик-искатель и увидела, как он загорелся в полутьме зеленоватым светом. Зажав шарик в руке, она сделала еще один рывок, почти уверенная, что ей не хватит сил дотянуться. Но тут ее рука коснулась небольшой скалы, торчащей из донного песка. Скала была облеплена жемчужницами. Отцепив с пояса кайган – небольшое долото для сбора раковин, – Шикибу парой уверенных движений смела добычу в плетеный мешок у нее на поясе. На плечи будто легла чугунная плита, ее трясло от пронизывающего холода. Легкие пульсировали кровавой кашей. Зрение вытворяло с ней странные шутки – Шикибу казалось, что какие-то темные гигантские тени выплывают из полумрака, угрожающе нависая над ней… Она изо всех сил дернула за веревку, стараясь подавить всплеск дикого, животного ужаса. У Танобу есть еще крошечный шанс вытащить ее на поверхность живой… В последнее мгновение она увидела, что шарик в ее руке вдруг стал кроваво-красным. А «веревка жизни» уже натянулась, выдергивая ее наверх. Еще мгновение… Изогнувшись, Шикибу руками отодрала от поверхности скалы большущую жемчужницу. Ладони тут же засаднило, рот наполнился водой, но «веревка жизни», будто огромную рыбину, уже тянула ее наверх, к свету. Шикибу принялась помогать Танобу, как делала всегда, но сейчас будто что-то оплетало ее сотней липких холодных щупалец. Ноги отяжелели, голова запрокинулась. Воздух из бессильно приоткрытых губ пузырьками уходил наверх, и Шикибу успела подумать, что стражи Ясури, должно быть, действительно существуют…

Она очнулась, судорожно выкашливая воду из легких, вся в розовых струйках крови, ручьем текущей из носа и ушей. Перепуганный Танобу звал ее, бесцеремонно перекинув через колено и хлопая по спине своими огромными ручищами.

– Пусти, – выдохнула она наконец. И по тому, что он вдруг заплакал от облегчения, поняла, как же это, должно быть, было страшно.

– Я уж думал, что не достану тебя живой, ама, – хрипло выдохнул он. Шикибу посмотрела на свои посиневшие, со вздутыми венами руки.

– На берег, – сказала она.

В ее мешке оказалось двенадцать раковин – больше, чем она видела в самых смелых мечтах. Скрючившись на корме, она все никак не могла отделаться от ощущения, что рядом с лодкой под водой скользят безмолвные черные тени, еще не готовые отпустить свою жертву.

Люди на берегу встретили ее восторженными воплями. Пошатываясь, Шикибу протянула мешок и шарик-искатель Цуре, и тот трусцой побежал по песку к людям на холме: наверняка господину Фуруяме не терпится увидеть добычу. Ее тут же окружили дочери, потащили к ярко пылавшему костру. Тепло вернулось в ее измученное тело так, словно по венам потек жидкий огонь. Ей вдруг захотелось смеяться.

«На самом деле шарик вспыхнул – или мне привиделось? – мелькнула неожиданная мысль. – И где та раковина, что я сняла последней?»

– Ой! – Танобу, сворачивавший веревку, вытащил из лодки огромную раковину. – А эту-то забыли! Ну и ладно, съешь ее вечером на удачу!

Она была слишком слаба, чтобы идти сама, и позволила мужчинам деревни отнести себя. Слыханное ли дело, глубина в сто тридцать локтей! Теперь об амах из залива Кии поднимется такая слава, что их, пожалуй, будут нанимать за деньги – только бы ныряли!

Шикибу блаженно улыбалась на плечах своих провожатых, как вдруг шедшая впереди Тидори остановилась и схватилась за выпирающий живот. Шикибу мигом оказалась рядом, – срок дочери почти подошел, а тут еще такое волнение… Ощупав живот Тидори, она почувствовала, что он стал тугим и натянулся, как барабан. Танобу, совершенно растерявшись, беспомощно смотрел на нее.

– Чего стоишь? – напустилась на него Шикибу. – Она рожает! Беги за повитухой!

Вот так и получилось, что освободиться ей удалось только далеко за полночь. Но разве оно того не стоило? Подумать только, она теперь бабушка! Тидори родила мальчика, и Шикибу, потерявшая сына, была особенно рада своему первому внуку. Роды были непростыми, а поскольку по обычаю Танобу не следовало проводить с роженицей первые дни, с ней осталась сестра. Шикибу же, еле держась на ногах от усталости, поковыляла на кухню: голод все-таки дал о себе знать. На кухне она отыскала вчерашние рисовые колобки и забытую раковину, которую Танобу второпях бросил в промывочную клеть. Готовить себе не было никаких сил. Усевшись на полу, Шикибу одним движением вскрыла жемчужницу, готовясь отправить ее в рот.