Феникс. Начало

Я подошел к отцу, торопливо листающему страницы дела:

— Как дела, папа?

Ответ родителя был не очень любезен:

— Ты, вроде, парочку новых пап подобрал и за границу собрался?

— К сожалению, мои новые папы, я так думаю, срочно покидают наш город.

— В каком смысле?

— Я им сказал, что у меня проблемы с контролем гнева и мне надо каждый день или хомячку голову свернуть, или курице голову отрубить, иначе я не могу уснуть.

— Сынок, ты что-то сильно изменился. Ты меня пугаешь.

— Все будет хорошо, отец, давай дело читать.

Через час заседание возобновилось. Судья, оказав мне в отводе предоставленного государством адвоката, принял решение перейти к прениям сторон.

Отец Саида сообщил, что его сын был жестоко избит мной наряду с двумя другими детьми, беззащитными беженцами, ищущими только приют и покой в нашей стране. Мотивом моего поступка является расовая ненависть и ненадлежащее воспитание. Лечение, лекарство и реабилитация потребует значительной суммы, которая составляет пятьсот тысяч рублей, и сто тысяч рублей составляют расходы на адвоката. На основании этого, он просит привлечь меня к ответственности по соответствующей статье Уголовного кодекса, лишить моих родителей родительских прав и взыскать в его пользу озвученную ранее сумму. Кроме того, он опасается за жизнь и здоровье своего сына и других детей, в связи с чем просит изолировать меня от общества на максимально возможный срок.

— Почему в этом деле предъявлены иски только в интересах вашего сына, господин Магаров? — поинтересовался судья.

— Ваша честь, у остальных мальчиков бедные семьи, они не могли оплатить адвоката. — вскочил с места адвокат Магарова: — Они с родителями стоят в коридоре и готовы в любой момент дать показания по этому делу. После того, как вы вынесете справедливое и взвешенное решение по уголовному делу, они, на основании сегодняшнего приговора, взыщут свою компенсацию в порядке гражданского производства о взыскании денежных средств.

— Понятно. Предлагаю допросить потерпевших и их родителей — судья дал сигнал секретарю.

Ну что сказать? Глядя на перебинтованных одноклассников, с трудом стоящих у свидетельской трибуны, слушая их дрожащие от волнения и слабости голоса, я, наверное, если бы не знал их раньше, лично бы расстрелял себя на заднем дворе районного суда. У всех троих были перемотаны бинтами головы, у Саида кровь проступала через бинты. У Махмуда была загипсована рука. Родители ребят рассказывали, что вчера были отданы значительные суммы за прием в медицинском центре, закуплены килограммы лекарств, дети плохо себя чувствуют, не спят, кричат и плачут по ночам. После того, как потерпевшие и их родители были допрошены, была допрошена моя классная руководитель, которая, не поднимая глаз от пола, рассказала, что я раньше я был послушным мальчиком, но последний год меня как будто подменили, я стал неуправляем и крайне агрессивен. Особенно часто моя агрессия направлена на ребят — беженцев.

Вопросов к свидетелю не было, пока я не поднял руку.

— Да, подсудимый?

— Вопрос к свидетелю, ваша честь.

— Задавайте.

— Анна Владимировна, поясните, пожалуйста, как соотносится мое агрессивное поведение за последний год с отметками «хорошо» в дневнике и журнале, выставленными вашей рукой на протяжении всего года?

— У меня нет ответа на этот вопрос — помявшись ответила учитель и попросила разрешения удалится.

— Разрешите, ваша честь, я отвечу — инспектор ИДН аж подпрыгивала на скамейке, очевидно, она нашла остроумный ответ на мой вопрос.

— Да, говорите.

— Ваша честь, я много раз разговаривала с Анной Владимировной, она рассказывала, что завышала оценки по поведению этому мальчику, так как долго надеялась на его исправление. И только сейчас, поняв, что ее доброта пошла во вред этому ребенку и другим детям, которые, возможно, еще станут инвалидами, учитель сказала правду.

Все присутствующие одобрительно зашумели.

— Я прошу прощения — я снова поднялся: — то есть вы в суде, письменно предупрежденная об ответственности за дачу ложных показаний, являясь офицером полиции, заявляете, что знали о том, что муниципальный служащий учреждения среднего образования совершает должностное преступление — сознательно и длительное время завышает оценки учащемуся, покрывает хулиган, но и ничего не предприняли? И теперь заявляете об этом в суде?

В зале повисла тишина. С этого угла зрения ситуацию явно никто не рассматривал.

— Ваша честь, а суд будет выносить представление в отношении инспектора и учителя о их преступной халатности? — в абсолютной тишине мой голос прозвучал очень громко: — Ведь именно их преступное бездействие способствовало возникновению сегодняшней ситуации.

— Извините, ваша честь, я, наверное, что-то перепутала — побледнев, прошептала инспектор: — я прошу мои слова удалить из протокола, как ошибочные.

— Ну что, стороны готовы к прениям? — обвел глазами зал судья — Возражений нет? Предоставляю слово защитнику подсудимого.