Феномен ГУЛАГа. Интерпретации, сравнения, исторический контекст

Ярым поборником и выразителем дискурса социальной угрозы был пионер социологии и реформатор Чарльз Бут, предложивший выслать из метрополии в заокеанские трудовые лагеря скопом весь расово и биологически дегенеративный «осадок»; там, заявлял он, вполне по силам было бы разместить хоть все 345 000 потенциально угрожающих обществу социальных элементов [Brown 1968][470]. Подобный план – одновременно трудновыполнимый и чересчур авторитарный – так никогда и не был претворен в жизнь. Впрочем, он ладно влился в струю евгенических изысканий, направленных на то, чтобы перековать «преступные классы», состоящие из людей ненормального типа; так что призывы к устроению исправительных лагерей подальше от Британии пользовались стабильной поддержкой на протяжении 1890-х годов. Кое-кто даже утверждал, что в лагеря следует отправить всех «странных» и «отчужденных» из числа бедняков, осаждающих метрополию, поскольку те якобы от рождения ленивы, аморальны и в целом неспособны жить по уму и труду. Сторонники «лагерного плана» заявляли, что «не ко всем людям стоит относиться как к равным», а принудительное переселение расценивали как «необходимую меру по предотвращению появления [неприспособленных

[471]] детей, меченных генетическим клеймом своих родителей» [Jay 1896]. Таким образом, хоть трудовые лагеря для бедняков метрополии и возникли в ином политическом контексте, нежели колониальные концентрационные лагеря, тем не менее логика, согласно которой проводилось исключение человеческих масс (измеряемых теперь сугубо через призму расово-биологических категорий) из общества, вообще не нуждалась в юридических фактах преступлений и наказаний, но была направлена именно на профилактическое очищение несущих слоев этого общества от социально-политической скверны, потенциальными разносчиками которой являлись, угрожая тем самым общественному и государственному порядку, слои «осадочные».

Рис. 9.1. Главный вход в трудовой лагерь в Хадли. Коллекция Мэри Эванс и Питера Хиггинботтэма (Mary Evans / Peter Higginbotham Collection), № 1041620

Пусть тотального отчуждения нищих от общества так, собственно, и не произошло, однако тогда же, в 1890-х годах, возникла более умеренная полуофициальная сеть трудовых лагерей, управлявшаяся членами Армии спасения[472] и чиновниками Центрального лондонского комитета по безработице. В этих лагерях, расположенных за пределами Лондона – в Хадли, Лайндоне, Холлсли-Бэй[473] и прочих удаленных от Лондона городках, – вплоть до Второй мировой войны и утверждения окончательного курса на «государство благосостояния»[474]

любой нуждающийся мог найти кров и устроиться работу на лесоповал, в каменоломню, на прокладку дорог, рытье траншей и так далее (см. рис. 9.1). Лагеря были небольших размеров: всего в каждом палаточном городке во время работ проживало несколько сотен мужчин. Территория лагерей была ограждена и находилась под охраной, контролировавшей въезд и выезд; перемещение лагерных обитателей было несколько ограничено угрозой штрафов в виде лишения премий и надбавок. Таким образом, «тонущий осадок» в самом деле оказывался удален от общества на безопасное расстояние, с которого «потенциальная зараза» уже не представляла для жителей респектабельных Сити никакой угрозы.

Помимо профилактики потенциальных преступлений, трудовые сельскохозяйственные лагеря действительно вносили весомый вклад в перевоспитание своих обитателей. Ведь несмотря на формальное лагерное клеймо «беспомощно тонущего осадка», сами лагеря не подразумевались как пристанище для навечно изгнанных, отторгнутых от социального тела людей. Напротив, согласно исследованию Джона Филда, конечной целью объявлялось «тяжелым физическим трудом закалить юные души» и «перековать» их для участия в общей трудовой жизни [Field 2009]. Впрочем, экономист Викторианской эпохи Альфред Маршалл строго напоминает, что все же главной целью лагерных организаций являлась сегрегация «развратников и их потомков» в целях охранения жизненного пространства для более «благонадежных» общественных классов [Reisman 1987: 439].

Колонии-поселения, надзорные учреждения и лагеря для «преступных каст»

Трудовые лагеря в метрополии так или иначе затрагивали относительно скромную долю населения. В колониях же дело обстояло совершенно иначе: количество «опасных классов» там позволяло системе принудительного массового заключения развернуться в полной мере, выстраивая, как выразился Франц Фанон, «мир изолированных отсеков» [Fanon 1963: 27; Фанон 2003: 18]. Подобно тому как работные дома в метрополии предложили свои стены в качестве места надежно контролируемого содержания подозреваемых групп (пусть даже так никогда и не осужденных), еще ранее устроенные «учреждения по надзору» за аборигенами в Австралии и Северной Америке существенно обогатили британский опыт массовой концентрации колониального населения в ограниченных пространствах.