Феномен Норбекова

Надо же, никогда не видел его таким сердитым. Случается, конечно, что он приложит какого-нибудь бедолагу, но всегда — с улыбкой на лице.

Какое утешение посреди всего этого бедлама видеть своего адвоката: один вид его внушает надежду! Желаю каждому, кого в эту минуту мучает кошмарный сон, чтобы ему явился этот умиротворяющий образ! В конце концов, из всех многочисленных нелепых обвинений в мой адрес — в пособничестве глобальному потеплению, организации серии ураганов во Флориде, пропаганде фильма «Трасса номер 60» — судья оставила одно: в незаконном предпринимательстве. Ну и чего тогда я тут сижу?

18 июля. О происхождении видов

Просто удивительно, как сновидение меняет знакомые интерьеры! Снова видел во сне кабинет МСН: все какое-то бревенчатое, к стене прибита оленья шкура, в углу стоит весло — явно самодельное, а над столом вообще подвешено что-то, напоминающее лодку. Сам МСН тоже тут и говорит мне с некоторой досадой:

— Арнольд! Надо же было так вломиться! Вот не ожидал, что кто-нибудь это все увидит.

Я извиняюсь: мол, прошу прощения, не знал, что к вам теперь входить нельзя.

А он:

— Вы даже не понимаете, куда проникли. Вы проникли в тайну моего происхождения. Я ведь по национальности хант. Представитель малого народа Западной Сибири. Просто так сложилось, что меня чуть ли не годовалым младенцем увезли в Среднюю Азию, где я и вырос. И ведь долго от меня скрывали правду! Это я потом узнал, что мой дед был шаманом. Потом сам начал ездить на землю своих предков, на Юган (это приток Оби), взрослым уже выучил родной язык, освоил фольклор.

Видите фотографии? Это все оттуда, с Югана.

Я говорю:

— А мне всегда казалось, что вы не любите фотографироваться...

— Вот потому и не люблю. Подходят все, кому не лень, и спрашивают: «А что это у вас лицо такое не типичное для узбека? ». Нет, я снимаюсь только со своими.

Ближе всего ко мне большое фото, на котором группа мужчин, посредине — МСН. Они стоят полукругом, а на переднем плане, на снегу — обычное жестяное ведро, из которого столбом валит дым.

— А что в ведре? — спрашиваю.

— Этот снимок сделан во время медвежьего праздника, — поясняет МСН. — Мы, ханты, живем так, как жили наши предки. Они чтили медведя, и мы чтим. Если охотники убьют медведя, надо его душу задобрить, чтобы она на охотников не обижалась. Надо взять тушу медведя в дом, угостить, надо песни ему спеть, танцы станцевать. Это у нас называется медвежьим праздником. А еще, раз медведь убит, надо всем пройти обряд очищения. А самый древний охотничий способ очиститься — постоять над дымом. Для того у нас и ведро.

— А почему не над костром?

— Так ведь от цивилизации-то никуда не деться. И потом удобно: в ведро ссыпают угли, раздувают их, и очищайтесь себе.

— А что, — говорю, — за лодочка у вас тут подвешена?

— Это не лодочка. Это — наш национальный музыкальный инструмент. Нарс-юх называется. Как прежде, так и по сю пору мастера делают. Только никто уже не помнит, как на нем играть. Вот взял на память.

Нас за наш традиционный образ жизни обожают антропологи. Меня лично, как потомка шамана, куда только ни приглашали — ив Оксфорд, и в Киото... Хотя, конечно, деда я давно превзошел: мне, чтобы людей лечить, даже мухоморы есть не надо.

И в Штатах я был. Как-то раз знакомые антропологи решили свозить меня на экскурсию в резервацию индейцев навахо. Навахо — люди суровые, замкнутые. Живут традиционной жизнью в своей огромной резервации и с внешним миром общаются исключительно по делу. Чужих не любят, а пуще всего — антропологов.

Поэтому остановились мы в доме одного европейца, владельца ювелирного магазина для туристов. Он в своем магазине единственный европеец, а все работницы у него — навахо. По случаю нашего приезда он стол накрыл и работниц своих пригласил. Мы с антропологами вовсю пируем, а тетки церемонятся. Сидят с каменными лицами, молчат, не желают поддержать компанию. «Дай-ка, — думаю, — я им спою!»

Расправил я плечи и грянул нашу хантыйскую народную песню.

Что вы думаете? Ожили тетки! Глядят на меня — не наглядятся, а у самих глаза блестят и щеки розовеют. Наконец до того их разобрало, что они этикет нарушили: меж собой переговариваться стали на своем языке.

Оказалось, мелодия песни напомнила им ту, что исполняет их местный навахский шаман во время обряда. Мало того — у нас с ним даже голоса схожи!

...Проснувшись, долго решал: пересказывать этот сон МСН или нет. Пожалуй, не буду. А обряд очищения дымом в институте ввести было бы неплохо. Вот только не знаю, как лучше: перед началом десятидневного курса или сразу после?

19 июля. Из жизни привиЗений

Сон, что я видел прошлой ночью, напомнил мне вот о V-У чем: ведь у нас в институте есть свой фольклор, думаю, не беднее хантыйского. Чего стоит одна легенда о привидении! Запишу, пока не забыл.