Феодал. Усобица

— Лука! Ты в своем уме? — взорвался князь. — Мы в Крыму!

— Ништо. Даст бог, вернемся, — беспечно махнул рукой воевода.

— Ладно, хоть не предложил продать, — буркнул князь.

Продажа в рабство — здесь обычное дело. Но как говориться, всегда есть нюансы. Продавали редко и только тех, кого взяли в полон, во время военных походов. Крестьян можно сказать совсем не продавали — садили их на землю. А вот воинов — тех продавали. Татар — немцам и фрязинам. Немцев — татарам. Это если веру менять отказывались. Литовцев или к себе в дружину брали как свободных, или в боевые холопы записывали, если их боярин не вносил окуп.

Ну да бог с ним, с этим детским садом. Вот то, что Лука привез боярыню местную вместе с дочкой — это проблема. С властями Кафы вопрос решался просто. Дать серебра Иснардо и представить дело так, что Савка — пострадавшая сторона. Выставить дело так, что бы никто не даже не подумал, что убийство фрязинов — дело рук Андрея. Списать все на татар хана Солхата. Его татары и так набеги устраивают. Или на воинов государя Феодоро, или на осман. Кстати, об этом княжестве, лучше бы Лука порешил боярыню, сохранить тайну с живым свидетелем не получится. В Кафе рано или поздно станет известна правда, но с живой боярыней, боюсь это случиться совсем скоро. Не увозить же ее на Русь, да и не прирезать (да простят ГГ моралисты, чего греха таить, Андрей рассматривал и этот вариант. Своя рубашка — ближе к телу).

Жизнь научила Андрея не торопиться. Пока ближники соберутся — есть время отписать грамотки домой. Женам писалось легче всего: «Люблю. Целую. Ждите».

Спиридону, отцу его женщин, князь отписал обстоятельно, в основном одобряя все начинания управляющего. Андрей плохо представлял, как дворецкий умудрялся управлять княжеской вотчиной, что и овцы, то бишь крестьяне, были целы, и волки сыты. Продовольственная безопасность — главная задача, которую решал Спиридон. С частыми неурожаями — это проблема номер один. Дворню прокормить и стражников осадного воеводы Демьяна — запас нужно иметь не малый. Хорошо, что большая часть его двора сама себя кормит — постоянно в походах. Но о крестьянах тоже думать надо — случись неурожай, никому они окромя своего государя не нужны. Потому и старался Спиридон, что бы крестьяне жили богато, ему в том — прямая выгода. С зажиточного можно и поболее содрать и в голодный год, такой крестьянин сможет без помощи государя обойтись — запас имеется.

Идея с мастерскими по производству доспеха, оказалась хороша, но железа и стали в вотчине — кот наплакал. Болотное железо из Пронского княжества годилось, разве что на удовлетворение хозяйственных потребностей. Для броней и оружия оно не подходило, тут нужно качественное железо. Гаврила в Новгороде не мог выправить ситуацию. Да, скупал Гаврила местное железо, но его качество оставляло желать лучшего, а немцы железо в Новгород возили малыми партиями и спрос на него был высок, Гавриле перепадали крохи.

Такого мастера как немец Гельмут, качество местного железа не устраивало, ему подавай лучшее, а где его взять?

Выход один — отправить Гаврилу в Стекольну. Двойное гражданство — бюргерство в Европах не редкость, главное заручиться рекомендательными письмами ганзейских купцов. Андрей уселся писать письмо Гавриле, подробно описывая, что должен сделать купец. Первое — нанять корабль. Второе — делай, что хочешь, но получи рекомендации немецких купцов. Серебра на это не жалей. По прибытии в Стекольну предъявить письма магистрату и вручить поминки всем от кого зависит принятие решения на дарование бюргерства Стекольны. Для этого лучше всего подойдут меха белки и по одной шкурке соболиной и горностая. Как получит добро — сразу дом покупать. Вот тут скупиться не следует. При средней цене городской усадьбы в семьдесят марок, стоит переплатить, то показатель статуса. Так, что пускай Гаврила берет двор с домом побогаче и обязательно с каменной оградой и погребами, на это дело Андрей разрешает потратить до трехсот стокгольмских марок. И сразу лавки купить на корнторге [74]. Позиционировать Гаврила должен себя исключительно суконщиком, но лавки должны быть две: отдельно для торговли сукном и отдельно для торга пряностями. За занятие двумя видами стационарной торговли полагался штраф — сорок стокгольмских марок, так пусть Гаврилу это не смущает, князь дает на то свое позволение.