Фердинанд, или Новый Радищев

По поводу этого лучшего лилеевского шедевра в пушкинистике нет единодушия. Иогансон уверен в авторстве Лилеева, к этому склоняются и другие исследователи, но в последнее время высказывается довольно парадоксальная идея, что стихотворение принадлежит на самом деле Пушкину! На 1251-й Всероссийской пушкинской конференции, организованной в Пушкинских Горах, сенсацией стал доклад шведского профессора Ингмара Дериглазова — автора монографии «Мужики и Пушкин». Докладчик утверждал, что игумен Святогорского монастыря о. Геннадий, которому царизм поручил присмотр за вольнолюбивым поэтом, наведывался в дом Пушкина (вспомним записки Пущина) даже в отсутствие хозяина. Известно, Пушкин частенько уходил из Михайловского в поля с железной тростью в руках или нетерпеливо мчался к девушкам в Тригорское по пресловутой дороге дождей. Так вот, якобы о. Геннадий любил пошарить в мусорной корзине поэта и однажды выкрал оттуда порванную рукопись этого самого стихотворения. Многие дискутанты справедливо критиковали Дериглазова, делая упор на то, что в мусорной корзине в доме Пушкина могли храниться не только отрывки стихотворений самого поэта, но и произведения многих его собратьев по перу. Не исключено, что вирши сочинил сам игумен, кстати, не отличавшийся высокой нравственностью.

Подобно многим псковским помещикам, Лилеев был знаком с самим Пушкиным. Как-то на узкой дороге Великие Куки — Новоржев — Святые Горы их коляски сцепились осями, и поэты в четыре голоса (вместе с кучерами) изрядно повздорили. Разгневанный Лилеев плевался в Солнце русской поэзии, а титулярный советник Пушкин замахнулся на старика купленным на ярмарке апельсином и в горячке рассыпал по дну коляски большой бумажный кулек с этим экзотическим продуктом. Дело чуть не дошло до дуэли, но оси колясок вдруг расцепились, и разгоряченные потасовкой лошади навсегда разнесли двух поэтов, так по-настоящему и не насладившихся общением. Об этом мы узнаем из письма Лилеева П. Карамзиной, в котором он, среди прочих провинциальных новостей, с некоторыми поэтическими преувеличениями сообщает о своей стычке возле Святых Гор «с какой-то обезьяной в бакенбардах, которую везли поверх возка с апельсинами». Из этого пушкинисты заключили, что встреча поэтов состоялась в одно из воскресений августа 1824 года. Письмо обнаружили совсем недавно, поэтому Лилеев еще не включен Лазарем Абрамовичем Иерейским в знаменитый справочник «Пушкин и его окружение» наряду с горничной Наташей, владельцем кофейни Пфейфером и купчихой Шарлоттой-Вильгельминой Пфлуг. Впрочем, по некоторым сведениям, Пушкин, позже узнав, с кем он поссорился, решил навестить собрата по перу и помириться с ним, однако вышло все как-то неудачно: когда поэт подъехал к воротам лилеевского дома, толпа дворовых кинулась к нему и экипаж во двор вовсе не пропустила — оказывается, у барина был мертвый час, и дворня имела категорическое предписание никого не принимать — да хошь сам государь! За нарушение приказа всех тридцать караульщиков ожидала жестокая порка на конюшне. Эта угроза придавала молодцам такое рвение в защите покоя барина, что от этого чуть было не пострадало Солнце русское поэзии. Словом, Пушкину пришлось, плюнув с досады, повернуть домой, в Михайловское.

Естественно, у Лилеева при таком характере и без Пушкина врагов хватало. Им всем он, не колеблясь, поэтически плюнул в харю:

Враги ничтожные моей

                    правдивой музы,Мой гений оковать

                    не в силах ваши узы.Гоните же меня!

                    Гоните клеветами.Глупцы! Я тем горжусь,                    что ненавидим вами!