Ференц Лист

Конечно, один учитель не мог дать ученикам разностороннее образование. В детстве Ференц не имел ни малейшего понятия об истории, географии и естественных науках. По его собственному признанию, у Рорера он научился только читать, писать и считать. Дальнейшие знания ему пришлось получать исключительно самообразованием. Более того, ни о каких занятиях венгерским языком тогда не могло быть и речи. И дело тут не только в том, что сам учитель не знал его. Большинство населения страны предпочитало говорить по-немецки. Семья Адама Листа не являлась исключением. В детстве Франци, как ласково называли Ференца родители, писал и читал только «на языке Шиллера и Гёте». Впоследствии Лист будет всю жизнь сожалеть, что не владеет венгерским…

Что же касается музыки, то первым обнаружил у мальчика незаурядное дарование его отец. В дневнике Адама Листа есть запись, относящаяся к 1817 году. «Однажды, когда ему было шесть лет, я играл концерт cis-moll Риса

[58]. Ференц, опершись на спинет (инструмент был подарен Адаму Листу еще в 1812 году богатым купцом. — М. З.), самозабвенно слушал музыку. Вечером, вернувшись из сада, он пропел главную тему концерта… Это было первым проявлением его таланта. Он настойчиво просил меня начать учить его музыке»^[59]

.

Ежедневные уроки приносили равное удовлетворение и учителю, и ученику. Ференц занимался самозабвенно и делал такие быстрые и потрясающие успехи, что его отец оживлялся на глазах: беспросветные тучи скучной жизни в Доборьяне раздвинулись, сквозь них засияло солнце надежды на то, что благодаря сыну — вундеркинду, «новому Моцарту» — Адам сумеет реализоваться, пусть не как музыкант, но как отец музыканта.

Очень быстро мальчик овладел техникой игры на инструменте, научился свободно читать с листа произведения различной трудности, но главное — обнаружил настоящий талант к импровизации. Последнее было особенно важно: тогдашняя концертная публика предпочитала импровизации на задаваемые темы любым другим видам исполнительского искусства; способности импровизатора могли проложить их обладателю самый короткий путь к славе.

Занятия с отцом продолжались до лета 1819 года. Тогда Адам Лист впервые понял, что ученик превзошел учителя, что его уроки больше ничего не смогут дать сыну. Ему нужно было найти квалифицированного педагога, чтобы окончательно отшлифовать «тот бриллиант, которым наградил Франци Господь».

Адам вспомнил о своих давних знакомствах по концертной деятельности в Кишмартоне. Первым, к кому он решил обратиться, был Иоганн Непомук Гуммель, в то время уже покинувший Венгрию и живший в Веймаре. Расстояние не пугало Листа-старшего; хуже всего было то, что Гуммель запросил за уроки совершенно непомерную цену. Так впервые Адам разочаровался в своих прошлых музыкальных кумирах, которые на деле, как ему тогда показалось, предпочли искусству «звонкие гульдены»[60].

После неудачи с Гуммелем Адам решил поехать в Вену, музыкальную столицу Европы, и попытать счастья там. Ранней осенью 1819 года в неполные восемь лет Ференц был представлен своему будущему педагогу, чеху Карлу (Карелу) Черни (Czerny

; 1791–1857). Выбор Адама Листа можно назвать идеальным: ученик Бетховена, один из крупнейших пианистов своего времени, редактор «Хорошо темперированного клавира» Иоганна Себастьяна Баха, Черни был воистину великим педагогом — учителем всех будущих поколений пианистов, ибо до сего дня без его различных «Школ игры на фортепьяно» не обходится ни один начинающий музыкант. Сохранились воспоминания Карла Черни о дне знакомства с Ференцем Листом:

«Однажды в 1819 году пришел ко мне утром господин с маленьким мальчиком, которому было приблизительно около восьми лет, и обратился ко мне с просьбой послушать игру мальчика на фортепьяно. Ребенок выглядел слабым и бледным и во время игры качался на стуле точно пьяный, так что мне всё казалось, что он вот-вот свалится на пол. Игра его также была совершенно неправильна, нечиста и сбивчива; об аппликатуре он не имел ни малейшего представления и совсем произвольно бросал свои пальцы на клавиши. Но, несмотря на это, я был изумлен талантом, которым был одарен от природы ребенок. Он исполнил несколько предложенных мною пьес с листа, и хотя исполнение его было довольно примитивным, но всё же тотчас было видно, что сама природа создала его пианистом. Когда я, по желанию его отца, дал ему тему для импровизации, то еще более убедился в его удивительных способностях: без всякого знания гармонии он вложил в свою импровизацию какой-то гениальный смысл. Отец рассказал мне, что его фамилия Лист, что он чиновник и до сих пор сам обучал своего сына, теперь же обращается ко мне с просьбой, не возьму ли я на себя труд заняться с его маленьким Францем, когда он через год снова приедет в Вену. Я охотно согласился исполнить эту просьбу и дал ему некоторые наставления, как он должен дальше руководить мальчиком»^[61].