Ференц Лист

В эпоху, когда жили наши герои, князь Эстерхази был не «начальником фирмы», а всесильным магнатом; в зависимости от него находилось огромное количество людей, которым именно он обеспечивал рабочие места и платил жалованье. Его трудно обвинить в совершенном равнодушии к Адаму Листу: терпеть у себя на службе человека, фактически постоянно отсутствующего и занятого исключительно воспитанием собственного сына, согласился бы далеко не каждый, а князь до поры до времени шел ему навстречу. То, что ответа на свои прошения Адаму Листу приходилось ждать порой целые месяцы, может быть объяснено не столько равнодушием князя, сколько огромными размерами его владений и количеством работающих на него людей; князь просто не мог заниматься исключительно проблемами Листа и откликаться по первому его зову. Да, сын Адама Листа был рожден гением, «достоянием всего человечества», что на первый взгляд накладывало особую ответственность на всех, от кого зависело развитие его таланта. Но гениальность можно по-настоящему оценить лишь спустя время, в будущем. А в настоящем перед князем был человек, занимающий весьма скромную должность, имеющий талантливого сына и только на основании этого постоянно требующий к себе исключительного отношения.

Кроме того, сейчас уже очень трудно сказать, насколько у Адама Листа самоотверженная борьба за будущее сына превалировала над желанием во что бы то ни стало удовлетворить свои собственные амбиции…

Как бы то ни было, князь Эстерхази однозначно не являлся злодеем и «деспотичным самодуром, сознательно губящим в зародыше прогрессивный свободолюбивый талант». Ему просто не повезло — младший Лист и впрямь оказался гением. В отношении князя сказалась та самая «демонизация», о которой говорил Б. Кушнер. Не будем же никого клеймить и порицать, а постараемся быть максимально объективными; нам это несложно, так как лично нас конфликт двухсотлетней давности никак не затрагивает…

Двадцатого сентября 1823 года семья Лист выехала из Вены в направлении Парижа. Ференц тепло простился со своими учителями; в глубине души он не мог не чувствовать некоторого страха, однако его поддерживала вера в чудо, культивируемая отцом.

Сальери был буквально сражен известием об отъезде любимого ученика. Он не считал, что Парижская консерватория даст Листу больше, чем их занятия. Маэстро Черни также категорически не одобрил решение о переезде в Париж: «Отец хотел через посредство мальчика достичь больших материальных выгод, и именно в то время, когда мальчик делал в учении наибольшие успехи, когда я как раз начал учить его композиции, увез его концертировать сначала в Венгрию, затем в Париж, Лондон и другие места, где — по свидетельству тогдашних газет — он везде вызывал огромную сенсацию»^[93].

Черни с прозорливостью истинного педагога прекрасно понял, что после демонстративного ухода Адама Листа с княжеской службы единственным источником дохода семьи стали концерты юного Ференца. А значит, его талант будет нещадно эксплуатироваться. И это именно тогда, когда в творческом плане он только-только начал вставать на ноги и ему требовалось спокойно совершенствоваться. Без ложной скромности Черни отдавал себе отчет, что для мальчика с его яркой индивидуальностью было бы гораздо полезнее продолжать частные уроки с ним, чем «быть одним из многих» в консерватории. К тому же его волновала тлетворная атмосфера парижских салонов с множеством соблазнов, в которую неизбежно должен был окунуться юный музыкант. Но для Адама отъезд в Париж был окончательно решен и не подлежал обсуждению.

Двадцать шестого сентября семейство прибыло в Мюнхен. Адам решил дать сыну возможность отдохнуть с дороги, а заодно выступить в столице Баварии. Первое выступление Ференца в Мюнхене состоялось 17 октября. В письменных отчетах, которые Адам Лист регулярно посылал Черни, о мюнхенском концерте сообщается: «…мы были удостоены присутствием в концерте всемилостивейшего короля (король Баварии Максимилиан I Иосиф (1756–1825). — М. З.) и герцогинь. Успех был огромным, и нас сразу же попросили устроить второй концерт, который и состоялся 24-го… Если бы на первом концерте было столько народу, сколько не могло попасть на второй, когда из-за недостатка мест нам пришлось закрыть кассу!.. Дважды мы были удостоены высокой милости играть во время аудиенции всемилостивейшего государя и были приняты с исключительной благожелательностью… Когда мы готовились уйти, король сказал: „Подойди сюда, малыш, дай я тебя поцелую“ — и поцеловал его… Глаза мои наполнились слезами»^[94]. Опасения Черни, что Ференц увезен из Вены в первую очередь, чтобы блистать в великосветских салонах, начали сбываться еще до приезда Листов в Париж.

От баварского королевского двора «новый Моцарт» получил рекомендательные письма с самыми восторженными отзывами. По прибытии 28 октября в Аугсбург проволочек с организацией концертов не возникло. За четыре дня, проведенных в этом городе, Ференц играл перед публикой три раза. Затем были еще концерты в Штутгарте и Страсбурге…