Ферма на краю мира

— Да ты что, нет конечно. Но я потом тебе расскажу обо всех расах, многие из которых кстати живут в Росином. Вообще этот поселок пятнадцать лет назад покидали в спешке все кто тут жил, но потом сюда вернулись все те, кто не нашел пристанище в другом месте.

— А из-за чего?

— Если честно, и сам не знаю. Об этом мой отец не любит говорить, ну а спросить у кого-то еще не могу.

С улицы раздался шум, словно поленница рассыпалась, Пирс выглянул за дверь и махнул мне рукой.

— Все, идем. Батя ушел.

Мальчишка завел меня в дом. В прихожей было почти пусто — только одинокий табурет стоял на трех ножках, прислоненный к стене. А вот в комнате… Я застыла посреди дома в изумлении, резко решив отказаться от предложенной еды.

Настолько скромно не жила даже я! А уж я-то считала, что мы с дедом были самыми бедными в деревне.

В доме Пирса было всего две крошечных комнатки — спальня, и кухня. В спальне, вход в которую был сразу из малюсенькой прихожей, не было даже пола. То есть совсем не было — голая земля, голые бревенчатые стены, у окна был сооружен топчан, напротив него, у другой стены — второй. Постельного белья не было, на топчанах лежали только замызганные матрасы.

Из спальни дверь вела на кухню, где на голой земле лежали никак не закрепленные не ошкуренные доски. У окна стояли стол и два стула, в углу большая печь. И все. Грязные стекла приглушали солнечный свет, не мыли их наверное, потому что не было даже простеньких занавесок.

Мне было стыдно. Стыдно за то, что я злилась на деда из-за нашего положения. За то, что я сбегала из дома, когда нечего было есть, а дед все время только спал. Он болел, но я этого не понимала. Стыдно за то, что я сбежала в университет и три года даже не вспоминала о деде.

— Мы живем скромно, — словно сквозь толщу воды услышала вздох Пирса. — Все деньги батя отдает за долг, чтобы дом не забрали.

— Почему? — рассеянно спросила я. Медленно скользнула взглядом по голым стенам и становилась на железной кастрюле без крышки, в которой и лежала вареная картошка. Мне и кусок в горло не полезет теперь.

— Люди говорят, что мы не местные.

— Из другого поселка? Королевства?

— Мира, — пожал плечами мальчишка. — Но я не помню момент переселения, а отец запретил об этом спрашивать. Я даже сам не знаю, кто я такой, но подозреваю, что точно не человек. Со мной поэтому никто не говорит. У бати есть друг, который ему помогает, дает работу, а меня… Короче, ты есть будешь?

Я снова взглянула на картошку. Поесть надо, иначе силы меня окончательно покинут. Пирс положил три картофелины на тарелку, поставил на стол и пригласил меня сесть. Себе налил воды, и тоже занял место за столом.

— Ты поэтому хотел встретить кого-то не отсюда? — я надкусила овощ, и зажмурилась от удовольствия. Желудок тут же заурчал, требуя еще.

— Да. Я четырнадцать лет живу в Молоте, но никогда еще не встречал никого из других миров. Да даже не слышал о них, что уж. Даже начал думать, что их вообще не существует, а все истории выдуманные. Но тут ты появилась, — мальчишка глянул на меня с надеждой. — Ты же меня не обманула, да?

— Если бы, — я доела картофелину. — Сама думаю, как теперь выживать.

— Домой хочешь?

— Если честно, то нет. У меня можно сказать, нет дома.

— Почему?

— Ну, чисто технически, само жилье есть, а вот делать там нечего. Два дня назад у меня было тринадцать гусей, на которых я собиралась заработать денег себе на зиму, чтобы купить дров и еды. Огород был, но очень маленький, поэтому на одних овощах не прожить.

— Что случилось то?

Я отпила воды из стакана Пирса. Чувствуя, что к глазам снова подступают слезы, собралась с силами и улыбнулась.

— Волки гусей сожрали. У меня были деньги, совсем немного, я на них купила Евлампия, — кивнула на клетку с притихшим гусенышем. — Думала, хоть с одной птицы начать все заново.

— Ну… начнешь все заново. В Молоте.

— Другого выхода нет, — фыркнула я. На тарелке оставалась последняя картофелина. Вот как, думала и кусок в горло не полезет, но не заметила как наелась. Мальчишка задумчиво смотрел в свой стакан с водой. Я же благодарила Вселенную за то, что он послал мне друга. Пусть совсем молоденького, но поговорить с кем-то по душам иногда важнее любой помощи. Не с Евлампием же говорить, в самом-то деле.

— Я придумал! — вскинулся Пирс. Лицо мальчишки сияло.

ГЛАВА 3

У меня картофелина застряла в горле. Обычно, когда кто-то говорит что-то вроде “Я придумал!”, то за этим следует безумный план.

— Ты же содержала птиц, так? А в наших краях ферма — это прибыльное дело!

— А животных бесплатно раздают? — скептически хмыкнула я.

— Нет, — мальчишка приуныл, и вновь задумчиво уставился на стакан. — Ты, наверное, теперь уйдешь в город на работу, да?

— Не знаю. Если другого выхода не будет. Мне нужно как-то жить, на что-то кормить Евлампия зимой. Летом травку пощиплет, а потом что?

— Суп, — Пирс кинул на клетку хитрый взгляд.

Евлампий загоготал, и забился об решетки. На этот раз я наблюдала за птицей более внимательно — создавалось ощущение, что гусеныш понимает смысл человеческой речи.

— Так магии у тебя, говоришь, точно нет?