Ферзи

— Вот! — радостно оскалилась Старшая Мастер-Травница. — Даже Вы признаёте, что она была порядочной…!

— Тут же главное, что порядочной, — слабо заметил господин Бересеенко, но под пламенным взглядом преданной в лучших чувствах женщины невольно стушевался. — Э-э-э, она хотя бы из казны не воровала.

Предложение его прозвучало настолько жалко и не убедительно, что вызвало скептичную усмешку даже у невозмутимого Маршалка, а господин Гикайло, слегка расслабившийся в привычной атмосфере брани и скандала, и вовсе захохотал во весь голос, едва не сползая под стол от острого, скорее всего нервного веселья.

— Ха-ха-ха, ой и повеселили, — гоготал Атон Сигурдович, утирая сгибом пальца скупые мужские слёзы, — не воровала. Да, Вы, видать, блаженный остолоп, раз полагаете, что в этой стране найдётся хоть кто-нибудь, кто при возможности с работы не попрёт. Да нас же века Царского ига только и научили тому, как воровать и от работы отлынивать. Да если вы хоть чернильницу ни разу не упёрли, то таким просто памятник ставить нужно. Да у нас вся система только на воровстве и построена. Ты воруешь, чтоб деньги на взятку понести, а начальство ворует, чтобы ищейкам и инквизиторам откаты раздать. Это же круговорот воровства в природе! Вон, глянь хоть на нашего героя-любовничка, — Старший Мастер-Накопитель совершенно невежливо тыкнул пальцем в сторону невозмутимо допивавшего свой кофе господина Ломахова, от чего тот подавился и совершенно не эстетично закашлялся. — Думаешь, он из своего кошелька алименты платит, да девок своих содержит? Да если бы так и было, то он бы в новеньких костюмах не шлялся, на последней модели ступы не летал и часы золотые всем в нос не тыкал. Он-то уже не молодой козлик, чтоб как всегда с баб тянуть, старому козлу самому им приплачивать нужно, чтоб морду не воротили. А молодые нынче не дёшевы!

Тавелина Руевна согласно отсалютовала пламенному оратору зажженной сигаретой. Назаида Зумакиевна, бывшая, в своё время, в числе тех самых девок лишь оскоблено передёрнула плечами. Моран Ивасович же, в чей огород был запущен этот среднего размера булыжник, едва не скрежетал зубами. Весь лоск и утончённость породистого аристократа, что сопровождали господина Ломахова даже в общественной уборной, под натиском ярости и оскорблённого себялюбия начали сползать с его тщательно составляемого образа совершенно непривлекательными ошмётками. В глазах появился нехороший, отдающий маниакальным расстройством блеск, тонкие ноздри идеального носа агрессивно трепетали, а чётко очерченные губы вытянулись в тонкую, уродливо изломанную линию. Таким господина чародея в обществе видели лишь раз, на слушанье по разводу с первой женой, ставшей в дальнейшем его кровным врагом. В том, что к ней добавился теперь ещё и Атон Сигурдович, сомневаться не приходилось.

— А ты, так у нас в безгрешные святоши записался, — сквозь зубы процедил взбешенный Мастер-Артефактор, источая вокруг себя волны такого негатива, что ни будь на зале ограничений на тёмные чары, где-то поблизости вполне мог образоваться свеженький разрыв.

— Грешен, — патетично схватился за сердце не желающий униматься господин Гикайло, — признаю и каюсь. Брал, беру и брать буду. А что? Не мы такие, система такая. Не у государства тянешь, так с народа поборы делай, но не брать не моги: свои же не поймут, в коллектив не впишешься. И я бы и рад, честно организовать всё, да подчинённые не поверят, на смех поднимут, а потом и сместят к чирьям собачьим, стоит кому-нибудь доплатить. Да перед кем я тут распинаюсь, все мы тут не за заслуги сиживаем. Кого родня пропихнула, кого люди добрые. Вот и нельзя их ожидания обманывать. Опасно это. Так я же и не беру сверх меры. Всё по совести, всё по регламенту. Вил в Землях заходящего солнца не имею, да счетов в Царстве не завожу в обход княжеским поборам. Не финансирует правительство накопителей, нет лишних денег. Это у нас всё оракулам денег немеренно на проекты выделяют. Прям воруй — не хочу. Тут тебе и на замок в «Золотом поселении» и на поместье в Гишпании хватит.

— Вы это на что изволите намекать? — возмутился господин Кущин. — В моём ведомстве всё финансирование уходит на… на…

Мужчина испуганно обвёл взглядом собравшихся, не понимая, что мешает выдать привычную тираду о жёстких лимитах и дорогостоящем оборудовании для конструирования предсказаний. В его глазах было столько растерянности, бессилия и практически детской обиды, что даже у особо жестокосердных нет-нет да и просыпался родительский инстинкт к такому милому, невинному существу. Толстенькие, унизанные перстнями пальцы судорожно шарили по карманам, цеплялись за любой лоскут в поисках заветного платочка.

— … на… на исключительно благое дело! — чрезвычайно пискляво для своего грудного баса воскликнул Дилеон Паулигович, с треском освободив вожделенный кусок ткани и осторожно промакивая потный лоб собственной манжетой. — С самой, что ни на есть пользой потрачены. А Вам, Атон Сигурдович, за подобные инсинуации бы надо язык Ваш поганый оторвать.