Ферзи

— Вы же теперь понимаете, зачем я к Вам обращался, — в кое-то веке Арн порадовался получению травмы, которая давала возможность абсолютно безнаказанно строить рожи высокопоставленной ищейке, ссылаясь на дискомфорт при вправлении руки и обновлении перевязки. — Полагаю, Вам будет крайне познавательно пообщаться собравшимися Мастерами в более приватной обстановке, разумеется, с предоставлением мне полной и оригинальной записи беседы и присутствием моих доверенных лиц при общении. Только прошу быть поосторожнее с «зельем правды»: последствия могут оказаться слегка непредвиденными.

— Как великодушно с Вашей стороны предоставить нам такой простор для деятельности, — плотоядно ухмыльнулся Маршалок.

— Да ты хоть понимаешь, что сейчас натворил, щенок, — вскричал господин Ориджаев, выбрасывая вперёд руку с заготовленным заклятьем. — Мы лишимся тех крох независимости, что ещё могли себе позволить! Ты предаёшь идеалы Замка, сами основы чародейства! Княжеский выродок!

— Время войны течёт не по солнцу, — холодно усмехнулся молодой человек, блокируя летящее в спину заклятье и прицельно отправляя в голову буйного чародея лежащий неподалёку портсигар Ломаховой.

* * *

— Sinjoro secrettio! — бодрым до ощущения лёгкой придури голосом, который, видимо, должен был символизировать радушие и благоговение, рапортовал средних лет вполне себе представительный в собственных глазах мужчина.

От его громогласного баска, больше подходившего для завывания служителю Триликого при всенощной службе, дрожали стёкла и дребезжала крышка на кувшине с мятной настойкой. Или так только казалось из-за какой-то особенно гнетущей тишины окутавшей кабинет. Средних размеров, больше походящий на дамский будуар, он едва вмещал в себя всех желающих дорваться до начальственного тела и с облегчением перебросить ответственность с собственных плеч. Тут были и наместники покойного руководителя шестого штаба, подобранные с такой патологической тщательностью, будто их из числа прочих подчинённых выделяли по какому-то шаблону из клубных листовок; и менее привлекательные начальники стражи, смахивающие на беглых каторжников; и совершенно разномастные главы обслуживающих отделов. Все двенадцать приближённых, вне зависимости от состояния здоровья и внутренней иерархии, стояли навытяжку в первом ряду, подобно провинившимся мальчишкам в ожидании доброй порки. На осунувшихся за дни постоянного страха лицах уродливыми масками застыло показательное смирение, всепоглощающее рвение и какая-то торжественная радость, здорово отдающая балаганом и фарсом. Выглядывающие из-за их спин главы служб делали лица попроще и не старались показать себя с лучшей стороны: смена власти им грозила не так сильно, как выстроившимся в ряд чародеям. Зато представлялась возможность воочию увидеть страх и трепет главного штаба, человека являвшегося посланником Cefa для всех страждущих помощи и одновременно его жесточайшим бичом для провинившихся. Неизвестно, чего именно ожидали любопытствующие, но их глаза не скрывали разочарования и презрения к сидящему за столом человеку.

Признаться, вестник Cefa действительно выглядел не лучшим образом. И раньше не отличавшийся мясистостью, теперь он исхудал до состояния живого трупа, а в рёбрах, казалось, запросто бы просвечивал на фоне окна. Широкая чёрная рубашка лишь усугубляла ощущение, делая мужчину болезненно хрупким. С ней бледное, изукрашенное разводами застарелых синяков и вполне себе свежих ссадин лицо здорово смахивало на восковую маску, снятую с трупа какого-то чернокнижника. Косо срезанным, а местами и просто вырванным волосам помочь могла разве что бритва, и потому попытки пригладить их бальзамом казались особенно жалкими. В придачу эту конструкцию венчал нелепый узел с колотым льдом, оставлявший мокрые подтёки на лице и рубашке. Но стоило этому тощему недоразумению поднять глаза, и земля, казалось, уходила из-под ног, заставляя несчастное сердце замирать в свободном падении. От взгляда светлых, почти белёсых глаз пронзительный холод врывался под кожу, ползя по позвоночнику и сковывая застывшее от ужаса тело. Глаза секретаря вовсе не были злыми, они были просто равнодушными ко всему происходящему в такой степени, что их обладатель казался холлемом или каким-нибудь иномирным пришельцем, подосланным на эту грешную землю.

К счастью для трепетавших подчинённых иноземный гость не часто утруждал себя разглядыванием замерших по стенке мужчин, вчитываясь в бесконечные листы валявшихся в безобразнейшем беспорядке на широком столе отчётов и донесений.

— Ni jene goijobo, ke Cefa vodirex gusto Vi! — продолжал вещать делегат из числа обитателей штаба номер шесть, выбранный ответственным исключительно за превосходное знание магнара.

— Mi scii, — не отрываясь от донесений, холодно согласился мужчина, — Mi senti.