Февраль (СИ)

– Позавчера вечером я собрал вещи и намеревался вернуться назад в Россию. Я сказал Ватрушкину, что у меня проблемы с полицией, на что он ответил мне, что я не одинок в своей беде, есть ещё некая Жозефина Лавиолетт, она же Жозефина Бланшар, и если кому-то и стоит опасаться приезда комиссара де Бриньона, то только ей, – Тео покачал головой. – А я ведь искал вас всё это время, Жозефина! Я понятия не имел, что ваша девичья фамилия – Лавиолетт. Когда я наводил о вас справки, мне сказали, что вы вышли замуж за Рене де Бланшара, и я не осмелился писать вам. Это могло бы скомпрометировать вас перед вашим мужем, я не хотел доставлять неудобств. А когда Ватрушкин назвал мне вашу настоящую фамилию тем вечером, я понял, что не смогу никуда уехать, прежде не поговорив с вами.

Теперь всё встало на свои места.

Он не убийца, вовсе нет.

И если Тео сейчас всё же потянется к шёлковому поясу моего халата, перекинутого через стул, я буду крайне возмущена!

– Скажите мне, – дрогнувшим голосом попросил он, – скажите, что произошло на самом деле с моей Луизой? Почему она так и не приехала тогда? Мы ведь договорились бежать с ней, она должна была приехать ко мне, я ждал её на вокзале целый день… А потом следующий… И ещё целую неделю изо дня в день приходил встречать поезда… Я писал ей, но ответа не было. Она передумала, Жозефина?

– Нет, – облизав пересохшие губы, ответила я. И покачала головой для верности. – Она не передумала, Тео. Она умерла.

– Она… что?! – Тео заметно побледнел, и потянулся к вороту рубашки, чтобы ослабить пуговицы. А затем опустился в бессилии прямо на мою постель, ибо ноги его уже не держали.

– Она покончила с собой, – продолжила я, набравшись смелости, и подойдя к нему. Не знаю, как выглядят маньяки, собирающиеся задушить свою жертву, но, наверное, не так. Я села рядом и осторожно коснулась его плеча. – Она любила вас до последнего, Тео. Поверьте мне. Я знаю. Я ведь была её лучшей подругой, она всегда делилась со мной всеми своими переживаниями.

– Я знаю, она ведь рассказывала мне о вас… – Тео повернулся ко мне, и в глазах его я увидела слёзы, самые настоящие, неподдельные слёзы. Чтобы мужчина – и плакал? Что за диво! Я даже растерялась немного, право. И поняла, что не случится ничего страшного, если я обниму его и постараюсь утешить хоть чем-то. В конце концов, передо мной сейчас сидел человек, которого до последней секунды жизни любила моя бедная Луиза. Человек, с чьим именем на устах она прыгнула в ледяную воду Роны.

– У нас была ещё одна подруга, Иветтта, – тихо сказала я, поглаживая его сотрясающиеся плечи. – Тоже дворянка, графиня из поместья по соседству. Луиза и ей рассказала о том, что планирует сбежать в Россию, к вам, и остаться там навсегда. Иветта переубеждала её. Я, впрочем, тоже переубеждала поначалу, ведь это тяжело: оставить родителей, брата, которого она так любила… уехать в чужую страну, бросить всё, боже, я не представляю, как она собиралась с этим справляться! К тому же, вы ведь знаете, она была нездорова. Она… она умирала, Тео.

– Я знаю. Но, Жозефина, поверьте, я бы сделал всё, чтобы скрасить её последние дни! Меня не останавливала ни её болезнь, ни предубеждения, я любил её! Глядишь, моя любовь смогла бы её исцелить? А что, бывали же случаи? Боже, я непростительно наивен. Но я ведь правда любил её, господи, как я её любил!

– И она любила вас не меньше, – ответила я, чувствуя, что сердце моё сжимается от глухой, тупой боли. Луиза, милая моя Луиза! – Когда я поняла это, я отстала от неё со своими уговорами. Они были заведомо бессмысленными. Луиза собиралась уехать в чужую холодную страну и умереть там, но она умерла бы счастливой. Я отступилась. А Иветта – нет. И в ночь планируемого отъезда, она рассказала обо всём её родителям.

Лживая, подлая тварь!

«Она же хотела как лучше!», скажете вы, укоряя меня за чрезмерную жестокость. А я скажу вам, что она безбожно завидовала Луизе, и только. Иветте плевать было на её здоровье, на её будущее и на её достаток – Иветте было завидно, что Луизу позвали замуж, а её саму нет! Вот и вся правда. Она только поэтому её предала. И не нужно видеть в этом поступке никаких благородных мотивов! Иветта не была способна на благородство.

– Вот как? – Вконец раздавленный, Тео спрятал лицо в ладонях и громко, прерывисто вздохнул. – И она… после этого…

– Её заперли в особняке, и она опоздала на поезд. Как я понимаю, до Петербурга? А вы из Тюмени, это вообще на другом конце страны! Где бы она стала вас искать? Как? Она не говорила по-русски. И денег у неё было не так много – лишь те скромные сбережения, что мы с нею откладывали для покупки отрезов на платье. Залезть в сейф к отцу и стащить оттуда парочку его миллионов она не решилась, вы же знаете, наша Луиза была воспитана совсем не так!

– Но как же мои письма? Я ведь писал ей! Предлагал перенести время встречи на другой день!