Февраль (СИ)

Дважды его просить не пришлось, он склонился ко мне, нежно взял моё лицо в ладони и прижался губами к моим губам. Я обняла его за шею, и наслаждалась этими минутами волшебства. Мы забылись на какое-то время, и я не сразу услышала, что в дверь стучат.

Точнее, «стучат» – это мягко сказано. Колотят, будто намереваясь вынести её с петель, если понадобится!

Эрнест.

Больше некому.

Хорошо, в таком случае, что я закрылась!

– Жозефина, открой, иначе я выломаю дверь!

…или, не хорошо?

– Нет, это никуда не годится! – Хрипло произнёс Габриель, и, отстранившись от меня, направился к двери, повернул ключ, и распахнул её резко. И так же резко спросил: – Какого чёрта вам здесь надо, комиссар?

Де Бриньон такого поворота явно не ожидал. Уже второй раз он врывался ко мне в спальню, и уже второй раз я оказывалась в компании Гранье! Думаю, Эрнест был достаточно проницателен для того, чтобы понять, что это означает. Видимо, как раз этот укоризненный взгляд, посланный мне, и подразумевал, что он не одобряет моего поведения.

– Гранье! – Переведя взгляд на Габриеля, он прищурился и улыбнулся наигранно. – И вы здесь, какая удача! Вы мне тоже были нужны. Но прежде я хотел бы поговорить с мадам Лавиолетт.

– Вчера, стало быть, не наговорились? – С ехидцей спросил Габриель, скрестив руки на груди. И сотворил немыслимое – встал у де Бриньона на пути, не имея ни малейшего намерения впускать этого мерзавца в мою комнату.

– Не наговорились, – не стал спорить Эрнест, по достоинству оценив благородный порыв Габриеля. – А вам, милейший Гранье, я порекомендовал бы тщательнее выбирать врагов. Не советую со мной ссориться. Я очень легко могу отправить вас за решётку в любой момент.

– Эрнест, перестань, – упавшим голосом попросила я.

Габриель резко повернулся ко мне, видимо, удивляясь, когда это комиссар из Парижа стал для меня просто «Эрнестом»? Уж не вчера ли, за душевными беседами в этой самой спальне? Но эта ревность была необоснованна и я не стала ничего объяснять.

– Пусть он уйдёт. – Сказал де Бриньон невозмутимо. – Пока я прошу по-хорошему, а не приказываю.

– Думаете, можете мне приказывать? – Сузив глаза, поинтересовался Габриель.

– Думаю, я даже могу сделать так, чтобы вас отправили на гильотину не позднее завтрашнего утра, – сказал этот мерзавец, упиваясь своим превосходством, своей властью над нами. Это было выше моих сил.

– Хорошо. Раз так, – я подошла к двери и встала рядом с Габриелем, плечом к плечу, чтобы показать что я с ним, что я ни за что не брошу его. И с ненавистью посмотрела на Эрнеста: – Вызывайте меня на допрос официальной повесткой, господин комиссар! В ином случае я отказываюсь с вами разговаривать.

Я ждала, когда он скажет, что уж меня-то на гильотину отправить буде ещё проще, чем Габриеля! Но он этого не сказал. Не обращая теперь уже ни малейшего внимания на Гранье, он смотрел на меня так пристально и жадно, что, думаю, Габриель понял всё о наших прошлых отношениях по одному только этому взгляду.

– Жозефина, я прошу тебя, нам нужно поговорить, – тихо сказал де Бриньон, пытаясь достучаться до меня, но всё это было заведомо бесполезно.

– Нам не о чем с вами разговаривать, господин комиссар. Всё, что я знала об убийствах, я рассказала вчера. Добавить к этому мне нечего. И, прошу заметить, для вас я не Жозефина, а мадам Лавиолетт!

Это уж точно было лишним, но больно мне хотелось его уязвить! Да и Габриель оценил по достоинству, не думая скрывать победной улыбки.

А вот де Бриньон разозлился не на шутку.

– Ах, так? – Прищурившись, спросил он. – Не хочешь, по-хорошему? Отлично! В таком случае, мсье Гранье, вы арестованы!

Повисла пауза. Долгая такая пауза, и весьма неприятная.

Потом я взорвалась:

– Что?! Да что ты себе позволяешь, чёрт возьми?!

– Тебе опасно находиться рядом с этим человеком, Жозефина, – не думая скрывать своего довольства, сказал Эрнест. – Он единственный француз в отеле, не считая нас с ребятами, и он единственный, кто приехал из Парижа! Более того, он подходит как никто другой – и по возрасту и по описанию.

Стало быть, у них и описание его есть?

Этого я не знала.

– Это низко, – прошипела я, тяжело дыша от переполняющей меня ярости. – Ты назло мне это делаешь?! Считаешь, я мало натерпелась от тебя?!

– Вовсе нет, Жозефина, – предельно серьёзно сказал де Бриньон. – Я беспокоюсь исключительно о твоей безопасности. А что, если Февраль – это он?

– Да что за бред, чёрт возьми! – Наконец-то и Габриель не сдержался, видимо, его подхлестнули слова о том, что де Бриньон в прошлом успел сделать мне немало зла. – Знаете, комиссар, единственный человек, от кого её нужно защищать – это вы сами!

– Да?! – Де Бриньон посмотрел на него теперь уже почти с ненавистью, и я поняла, что Габриель пропал. Не надо было ему с ним ссориться. Не надо, не надо, не надо, чёрт возьми! Полиции же всё равно, кого арестовывать! Им вполне достаточно будет того, что он француз, что он из Парижа, как и Февраль – достаточно для того, чтобы отправить на гильотину.

Господи, я потеряю его.

Я потеряю его навсегда.

Я не могла этого допустить!