Фьезоланские нимфы

Так чаща свежая ещё таилаЛюбовника влюблённого, — воздевЧело, Диана видит, что светилоДневное в небе никнет, потускнев,Лишённое лучистости и пыла, —И вот она и лик весёлый девИдут на холм, поют, непринуждённы,Прекраснейшие песни и канцоны.

XXIX

И Африко, очей не отрывая,Глядит и слушает. Встают, и вотЕго любимую зовёт другая:«Пойдём же, Мензола!» Она встаёт —И так легка, подружек нагоняя!Рассыпался прекрасных нимф народПо хижинкам укромным понемногу,

Диану проводивши в путь-дорогу.

XXX

Пятнадцать[10] было нимфе лет едва ли,Златились кудри длинные у ней,Её одежды белизной сияли,Прекрасен был лучистый взгляд очей.Кто в них глядел, не ведал тот печали;Вид ангела, движенья — нет стройней,Рука стрелой играет заострённой.Но где теперь покинутый влюблённый?

XXXI

Он одинок, задумчивый, унылый,Безмерному страданью обречён.Оставленный прекрасноликой милой,Без сил прервать мелькнувший страстный сон, —«Увы мне! О, с какою мучит силой

Минувший миг блаженный! — молвит он. —Подумать только: где и как найду яТеперь её, в отчаянье тоскуя?

XXXII

Не знаю той, что вдруг меня сразила,Хоть слышал: Мензола — так имя ей.Покинув, осмеяла, изъязвила,Меня не видев, о любви моейНе ведая. О, знай: мне всё не мило,И груз любви — что миг, то тяжелей!Ах, Мензола прекрасная, мне больно!Твой Африко покинут, хоть невольно!»

XXXIII

Потом он сел, где милая сидела,Где только что он любовался ей,Прелестною; всё глубже пламенела

Огнём кипящим грудь, всё горячей,И наземь повергаясь то и дело,Он длил игру Амуровых затей,Лобзал траву, шепча: «О, ты блаженна:Тебя касалась та, что совершенна».

XXXIV

И говорил: «Увы мне! — воздыхая. —Судьбина зла. Сегодня же велаИ соблазняла — о, совсем иная!Счастливого — злосчастью обрекла, —И девушка-дитя, сама не зная,На жалкий путь страдальца повлекла.Мне нет вождя, хранителя, — всё втуне.Одной любви я верен — и Фортуне.

XXXV

Хоть знала бы она, как пламенею

Любовью к ней, иль видела б меня!Нет, страстью бы испугана моеюОна была, — и всякого кляня,Кто, полюбя, владеть хотел бы ею,Она бежала б этого огня,Смятенная: она ведь ненавидитВсех нас, мужчин, какого ни увидит.

XXXVI

Что делать мне? Всё кончено. УжелиОткрыться ей? Себя же погубить.Молчать — нет сил, молчать всего тяжеле:Огонь в груди всё будет злей томить.Так, умереть. Жалеть о жизни мне ли?Пусть этой муки оборвётся нить:Ведь не погаснет этот пламень жгучий, —Смерть всё равно предстанет неминучей».

XXXVII