Фьезоланские нимфы

Но наконец, как чтить умерших строгийПовелевал обычай той порой,Так тело, после скорби слёзной, многой,Рождавшей плач, и жёсткий вопль, и вой,Сожгли, рыдая с мукой и тревогой,С великой, безутешною тоской,Как те, что в этой жизни благо зналиЕдинственное — и его теряли.

CCCLXXI

А после пепел стынущий собралиКостей сыновних и к реке пошли,Где воды все багряные бежалиИ кровью сына милого цвели.У берега там землю раскопалиИ пепел в ней глубоко погребли,Чтоб имя там его не погасало,

Но реку навсегда знаменовало.

CCCLXXII

С тех пор, как ныне, реку люди сталиПрозваньем Африко именовать:[61]И там в тоске и горе пребывалиОтец-страдалец, мученица мать.Так Африко окончил жизнь в печали.О милом память — речке сохранять.Оставим их и возвратимся сноваМы к Мензоле, о ней продолжу слово.

CCCLXXIII[62]

А Мензола тем временем страдалаИ грустно и раздумчиво жила.Но всё ж, поняв, что облегчить нималоВсего, что совершилось, не могла, —В неcчастиях терпенье обретала

И, как бывало, снова начала,Хоть изредка, с подругами встречатьсяИ, хоть и против воли, оживляться.

CCCLXXIV

И повстречать не раз ей приходилосьТех нимф, что были с ней, когда онаДосталась Африко. Всё, что случилось,И все другие знали уж сполна, —Не о грехе, конечно: говорилосьО том, как честь успешно спасена.И Мензола, умея лицемерить,Заставила в своё спасенье верить.

CCCLXXV

И с каждым днём спокойней становиласьИ твёрже Мензола, убеждена,Что к ней всё уваженье сохранилось

Её подруг, считавших, что она,Как и они же, чести не лишилась,И лжи её поверивших сполна,Так что казалось ей, что и ДианаУж ни греха не вскроет, ни обмана.

CCCLXXVI

Не значит это, что она изгналаИз сердца Африко иль чтоб моглаЗабыть услады прежние, — нимало;Иль чтоб его тихонько не звала,Когда не страшно, или не вздыхалаПо нём частенько, ласково-мила;Влюблённую, любовь её страшила, —Она огонь глубоко в сердце скрыла.

CCCLXXVII

И, как всегда, бродить уже решилась

С подружками она, с копьём в руке,Охотясь. Вот в том месте очутилась,Где Африко сдалась. И вдалекеЛюбуясь, завздыхала, умилилась,Чуть слышно молвя в сладостной тоске:«Мой Африко, всей радостью земноюТы здесь упился, овладевши мною!

CCCLXXVIII

Теперь уж я не знаю, что с тобою,Но, думаю, тоскуешь обо мнеГлубоко. Только не моей виною:Страх не даёт мне мыслить об огне».Так говоря, желала всей душою,Чтоб Африко доволен был вполне,Теперь уверенная уж заране,Что всё здесь тайна — нимфам и Диане.

CCCLXXIX[63]