Фидель Кастро

Таким образом, любые действия, направленные на развитие экономики Кубы, и попытки восстановления кубинского общества стали означать две взаимосвязанные идеи: избавление от американской зависимости и разрушение монополии США в производстве сахара. Еще перед тем как первые моряки высадились на Кубу для контроля новой республики, так называемый «апостол» независимости Кубы, писатель и поэт Хосе Марти, предупреждал о возможности американской экспансии. В известном отрывке своего последнего незавершенного письма, написанного за день до гибели в конной атаке против испанских войск в 1895 г., Марти писал о США как о монстре: «Я живу в монстре и я знаю его внутренности, на мне такая же лямка, как и на Давиде»[8]

. Марти считал, что вмешательство и агрессия США распространяются на весь континент Америка с Рио-Гранде, как крайней южной точки, и все это в своих письмах он определял термином «Америка». «Презрение грозного соседа, который даже не знает об этом (Америка), — это величайшая опасность, стоящая перед всем американским континентом, и так как приближается день нанесения визитов, насущным является то, чтобы сосед узнал о мнении окружающих так, чтобы он не угрожал презрением»

[9]

. Помимо всего, Марти опасался, что Соединенные Штаты заменят Испанию как колониальную державу в Латинской Америке. Однако США более эффективно, чем старая колониальная власть, стали определять экономику Кубы так же, как во многих латиноамериканских странах, изменять вид общества и приспосабливать их производство для нужд американской экономики. Все это делалось на незахваченных территориях. Даже в 30-х годах доллар еще был единственной бумажной валютой в обращении на Кубе. Последующему поколению молодых кубинцев с левыми взглядами борьба за независимость казалась просто незаконченным предприятием.

«Апостол» Марти использовался как необходимая ссылка в речах всех политических фигур Республики Куба, от генералов до бандитов. Он представлялся как воодушевленный, популярный патриот, свободный от любого отпечатка антиимпериализма и бунтарства. Ряд мыслей Марти, выраженных в стихах, прозе, газетных статьях и письмах, был таким, что не составляло труда отобрать различные идеологические послания, подходящие для каждого конкретного случая. Именно студенты-бунтовщики двадцатых годов вновь открыли радикала Марта, и образ национального героя, в качестве альтернативы, был пронесен через последующее поколение студентов и руководителей левого крыла до нового университетского состава сороковых годов[10]. Кастро стал одним из самых посвященных последователей Марти; для нового честолюбивого освободителя Кубы «апостол» стал руководством к действию и источником законности. Кастро никогда не упускал возможности в публичных выступлениях соединить свое имя с революционными традициями, воплощенными Марти, и в самые темные моменты своей деятельности он смог найти поддержку в примерах, взятых из политических трудов Марти. Кастро, осужденный после неудачной попытки захвата казарм Монкада в 1953 г. и в то же время размышляющий над кажущимся невозможным планом создания революционного движения на Кубе, пишет своему другу: «По своему сходству ситуация напоминает мне попытку Марти собрать вместе всех кубинцев, достойных вести борьбу за независимость: каждый из них имеет свою историю, свои доблести, свои подвиги, каждый из них считает, что у него больше или, по крайней мере, столько же прав, сколько у остальных; только путем любви, понимания, бесконечной терпимости по отношению к отдельному человеку, каким бы малозначительным он ни был, только так можно достигнуть чуда. Возможно, по этой причине страницы истории Кубы, которыми я наиболее восхищен, не связаны с героическими подвигами на полях сражения, а связаны с огромной, героической и молчаливой задачей объединения кубинцев для борьбы»[11].