Филип К. Дик. Жизнь и Всевышние вторжения

Я позвонил своей матери чтобы сказать ей: «Мы вступили в войну против Германии, Италии и Японии!» Я вопил, а она на это спокойно ответила: «Нет, я так не думаю, Филип», – и вернулась к своей работе в саду. Мне было двенадцать лет, и я был более коммуникабельным, чем взрослый человек. […] Возможно, это одна из причин того, что я могу хорошо ладить с людьми намного младше меня; я не очень доверяю мнениям людей моего возраста. Я думаю, чем ты старше, тем тупее. […] Ты незаметно и постепенно утрачиваешь связь с реальностью, пока, в конце концов, не начнешь без толку возиться со своими цветами на заднем дворе, когда разразится третья мировая война. Именно так я представлял себе своего отца, представляя себе, что он все еще жив, – на своем заднем дворе, ничего не знающего о мире, и, хуже того – не желающего, чтобы мир знал о нем.

Когда война разгорелась всерьез, Фил и Дороти вынуждены были вести более экономную жизнь в своем коттедже (позади большого дома) по Уолнат-стрит, 1212. С самого начала, не зная обо всех зверствах, Фил всем сердцем был на стороне союзников, но его в большой степени восхищали нацисты – их огромный боевой корабль «Бисмарк» и дисциплинированный гусиный шаг (он видел это в кинохрониках, отснятых Эдвардом Р. Марроу). Ему нравилось представлять себе разное супероружие: истребители, быстрее, чем немецкие «Мессершмитты», пушки, больше чем японские двадцатидюймовки (с холмов Фил мог видеть расположение американской артиллерии, охраняющей Залив). Но Фил хорошо понимал, что большая часть военных новостей – с обеих сторон – была совсем не тем, чем хотела казаться. Он восхищался мастерством пропаганды Геббельса и гадал вместе с друзьями, могут ли союзники говорить так же ловко. Его особое подозрение падало на ФДР[44]

. (Позднее эти детские фантазии и подозрения Фил весело использует в «Абсолютном оружии» (1967), где изображается истерия «холодной войны» в XXI веке.)

Пропаганду выявить было относительно легко. Для Фила было истинной тайной – как сделать так, чтобы девочки обращали на него внимание. Леон Римов, друг детства, вспоминает, что у Фила «были фантазии по поводу всех девочек поблизости, где бы он ни находился», но девочкам он был «безразличен». На танцах «Фил стоял в одной стороне, девочки – в другой; он, возможно, раз или два приглашал кого-то из них на танец, а затем шел домой и воображал себе, что могло бы произойти, а потом рассказывал мне об этом». Что влекло Фила к девочке? «Чистота».

Но Джордж Колер вспоминает менее бестолкового Фила, такого, чьи познания реального положения вещей свидетельствуют о либеральной политике в области полового воспитания, проводимой Дороти. В восьмом классе Колер и Фил увидели использованный презерватив когда гуляли по парку. Колер хотел дотронуться до него, но Фил его остановил и прочитал ему «лекцию» о том, что такое презерватив и какие опасности для здоровья он может представлять. В другой раз Фил объяснил своему другу, что такое гомосексуализм. А еще в одном случае Фил более наглядно просветил своего друга на одной из соседских вечеринок: «Фил был более продвинут в этом отношении, чем все остальные, и даже щупал груди одной девочки».

Колер также утверждает, что Фил имел обыкновение «следить за соседскими девочками» с излюбленного расстояния. Но Фил приглашал на свидание, по крайней мере, одну свою школьную любовь, которая не стерлась из его памяти. Вот отрывок из его письма 1974 года к дочери Лоре: