Филипп II Македонский

После суда Демосфен все-таки получил венок за заслуги. После этого он держался в тени до 324 года, когда в Афины приехал попавший в опалу хранитель македонской казны Гарпал, попытавшийся поднять мятеж против Македонии. Демосфен не поддержал Гарпала; он даже побудил афинян посадить подстрекателя в тюрьму, но позже тот бежал. Полагали, что бывший казначей давал взятки Демосфену и некоторым другим политикам и полководцам. Вопрос оказался настолько серьезным, что Ареопаг провел особое разбирательство и обвинил Демосфена в получении взятки в 20 талантов (огромная сумма). В 323 году его привлекли к суду, и хотя не было выявлено никаких прямых доказательств обвинения, его признали виновным. Демосфену пришлось бежать из Афин. Отсутствие доказательств, как и тот факт, что некоторые обвиняемые по тому же делу были оправданы, так как против них также не было никаких улик, говорят о том, что это был политический процесс, устроенный для того, чтобы раз и навсегда устранить Демосфена с политической сцены.[791]

После смерти Александра в июне 323 года греки вновь подняли восстание против Македонии. Началась так называемая Ламийская война.[792] Демосфен, по-прежнему находившийся в изгнании, сыграл важную роль в дипломатических переговорах, убеждая прочие греческие государства присоединиться к восстанию. В результате на первом году войны ему было дозволено вернуться в Афины. Война была недолгой: несмотря на первоначальные успехи греков, летом 322 года их флот был разбит, а вскоре после этого Антипатр разгромил греческое войско в битве при Кранноне (в Фессалии). Афинян ожидала незавидная участь. Им было приказано выдать вождей антимакедонской партии; в Мунихии (холм в Пирее, афинской гавани) был поставлен македонский гарнизон; и с этих пор афинское гражданство определялось строгим имущественным цензом. Хотя точные цифры неизвестны, в результате гражданских прав лишилось около 12 тысяч афинян, а в городе было дозволено остаться лишь 9 тысячам граждан (то есть тех лиц, которые имели более 2000 драхм).[793]

Демосфен был приговорен к смертной казни, но бежал в Калаврию (ныне — Порос). Когда люди Антипатра выследили его, он совершил самоубийство, приняв яд.[794]

Так закончилась жизнь величайшего греческого оратора, чья антимакедонская политика, вероятнее всего, и привела к уничтожению греческой независимости; но его упорное сопротивление империализму Филиппа и блистательное ораторское мастерство, страсть и патриотизм повлияли на многих будущих политиков. Например, Цицерон назвал свои знаменитые речи против Марка Антония «Филиппиками»;[795] а его слова о подкупах и взятках, которыми Филипп якобы проложил себе дорогу к успехам, повторялись не только Цицероном, но также и Горацием с Ювеналом.[796]

Идеалы античного мира часто перенимаются и в современную эпоху. Так, во время Первой мировой войны в Лондоне отрывки из погребального слова Периклу из Фукидида о ценности демократии были вывешены в автобусах.[797] В 1930-х годах Уинстон Черчиль сравнивал себя с Демосфеном, а Гитлера — с Филиппом. В глазах исследователей предыдущих поколений Демосфен был героем и образцом греческого патриотизма.[798] За последнее время произошла определенная переоценка его политики,[

799] но в любом случае не следует забывать, что, учитывая слабости системы полисов, ни одно греческое государство не смогло бы успешно противостоять Филиппу.

Глава 15

Филипп в ретроспективе: царь, человек — и Бог?

Царь и человек

Мы начали эту книгу с победы Филиппа при Херонее, высшей точки жизненного пути замечательного царя, превратившего Македонию в могущественную империю, но погибшего, не успев свершить еще более великие деяния. Филиппом нельзя не восхищаться, а его достижения невозможно назвать иначе как блестящими. Достаточно лишь сравнить положение Македонии в 359 году (см. Приложение 3), когда он взошел на престол, с ситуацией на момент его смерти в 336 году, чтобы заметить очевидные различия. К этому времени его держава простиралась от южной Греции до Дуная. Проведенные им военные реформы произвели переворот не только в армии, но и в государстве. Он оставил Александру в наследство лучшее войско в греческом мире, империю, централизованную монархию, которой не угрожали никакие внешние силы, стабильную и растущую экономику, общее процветание и спокойствие. Многими позднейшими успехами он был обязан своему вынужденному пребыванию в Фивах, где он своими глазами мог наблюдать, каким образом сочетание военного и дипломатического искусства способствуют возвышению государства. И все же Филипп прилагал все усилия для того, чтобы Македония избежала участи, постигшей Фивы, и свадьба его дочери Клеопатры с Александром Эпирским в 336 году была, говоря сегодняшним языком, информационным поводом, наглядно продемонстрировавшим, каких успехов он достиг в этом отношении.