Филипп II Македонский

Александр вернулся в Пеллу в конце 335 года и начал готовиться к азиатскому походу. Все его противники, подлинные или мнимые, были мертвы, Греция была усмирена, и Александр наконец мог без помех устремиться к военной славе, которую так хотел снискать. Он решил оставить Антипатра блюстителем (epitropos) Македонии и Греции и представителем гегемона в Коринфском союзе. В какой-то момент Александр отозвал из Малой Азии Пармениона, чтобы тот помог ему в подготовке. Этим воспользовались персы, отвоевавшие большую часть городов, захваченных передовым отрядом в предыдущем году. Однако, вступив в Малую Азию в 334 году, Александр быстро уничтожил все достижения персов, после чего освобожденные греческие города, скорее всего, вновь вступили в Коринфский союз.

Весной 334 года молодой царь (ему было тогда всего 22 года) переправился через Геллеспонт. Под его началом было 48 100 пехотинцев и 6100 всадников, а также 120 военных и транспортных судов, команды которых в целом насчитывали около 38 000 человек.[781] Во время его отсутствия Греция сохраняла спокойствие, если не принимать во внимание попытку объединить греков против македонского владычества, предпринятую царем Спарты Агисом III в 331 году. Мятеж был подавлен, а сам Агис погиб в сражении с войсками Антипатра в следующем году.[782]

Александру не было суждено вернуться в Грецию: он умер в Вавилоне (323 год). Его поразительные подвиги, совершенные в Азии, где за тринадцать лет он успел захватить всю Персидскую державу, включая Египет, раздвинуть границы Македонской империи от Греции на западе до стран, которые греки называли Индией (нынешний Пакистан), на востоке и открыть новый мир для греков, — это уже совершенно другая история.

Демосфен: последние годы и смерть

В целом Греции македонская гегемония принесла процветание,[

783] хотя это вовсе не означает, что греки были довольны таким положением дел. В Афинах, например, Демосфен и Гиперид в 335 году ответили отказом на просьбу Александра предоставить ему афинские корабли,[784]

но после этого Демосфен как-то перестал резко обозначать свою оппозицию македонскому владычеству. До нас не дошло ни одной его речи, написанной при Александре, но мы знаем, что он их произносил и некоторое время надеялся, что Александра «растопчет персидская конница».[785]

Он продолжал пикироваться с Эсхином, который в 330 году предпринял попытку полностью подорвать его репутацию во время знаменитого судебного процесса по поводу венка. Своими корнями он уходит в 336 год, когда Ктесифонт предложил наградить Демосфена золотым венком за заслуги перед Афинами.[786] В то время Эсхин убедил Народное Собрание проголосовать против этого предложения, заявив, что должностное лицо, по афинским законам, не имеет права на такую награду, пока находится при исполнении обязанностей,и что Демосфен следовал неблагоразумной политике и потому не действовал в интересах государства. Казалось, вопрос был решен, но в 330 году Эсхин вновь к нему вернулся, решив, что настало время привлечь Демосфена к суду, но в конечном итоге не добился успеха.[787]

Эсхин призвал к суду Ктесифонта за нарушение афинских законов, допущенное в 336 году. Так как, по сути, Эсхин метил в Демосфена, Ктесифонт ограничился краткой речью, а вслед за ним поднялся сам Демосфен, выступивший с речью «О венке», в которой полностью разбил доводы Эсхина. До нас дошли речи и Эсхина, и Демосфена, произнесенные на этом разбирательстве. Это довольно необычно для судебных выступлений и показывает, насколько важным был вопрос. Обе речи являются важными историческими источниками своей эпохи, хотя и изобилуют риторическими преувеличениями и натяжками.[788] В своем выступлении Демосфен освещает всю свою политическую карьеру, приводя множество аргументов для того, чтобы доказать верность отстаивавшейся им политики в отношении Македонии. В конце концов, ему удалось убедить присяжных; он одержал сокрушительную победу над Эсхином, так как тот не получил и одной пятой голосов.[789] Затем Эсхин удалился на Родос, где открыл школу риторики. По легенде, он произносил перед учениками речь, принесшую ему поражение на судебном процессе, и когда они удивлялись, почему он проиграл, Эсхин отвечал, что если бы они слышали речь Демосфена, то сразу бы поняли.[790]