Философия языка и семиотика безумия: Избранные работы

Лэйнг, — пишет автор предисловия к другой его книге «Я» и Другие» [Лэйнг, 2002],— не предлагал уничтожить психиатров как класс, тем более что он сам считал себя психиатром, однако он предпринял попытку создания радикально иной системы помощи душевнобольным. В 1965 году в сотрудничестве с Аароном Эстерсоном и Дэвидом Купером он создает Кингсли-холл — экспериментальную общину для шизофреников. В основе идеи создания знаменитого «антигоспиталя» лежал опыт «шумной комнаты» Лэйнга, сообщества шизофреников и терапевтов «Вилла 21» Купера и кибуца для шизофреников в Израиле, который изучал Эстер-сон. В Кингсли-Холл жили врачи и больные, впрочем в их отношениях не должно было быть никакой иерархии, а потому никаких «врачей» и «больных». Здесь шизофреникам предоставлялась возможность «пройти» через свой психоз без подавления его лекарствами, шоковой терапией и т. п. средствами, при дружеской поддержке и опеке всей общины [Загородная, 2002: 9-10].

Здесь же автор предисловия пишет о дальнейших экспериментах с психоделическими веществами, где главным проводником идей был знаменитый Тимоти Лири, — история, смыкающаяся с психоделическими опытами Станислава Грофа, которая непосредственно касается нашей темы: погружение человека в транс при помощи ЛСД или холотропного дыхания приводила, как известно, к переживанию перинатального и трансперсонального опыта — люди «путешествовали» по прошлому своего народа, участвовали в войнах и страдали от геноцидов [Гроф, 1992][25]. Конечно, психоделические переживания также носят сугубо семантический, асемиотический характер и при этом они психотичны по своей феноменологии.

Но вернемся к Лэйнгу. На с. 147 он дает развернутое определение из четырех пунктов, что он понимает под шизофренией:

1) оно (внутреннее Я) становится «сфантазированным» или «улетучившимся», и, следовательно, теряет какую-либо твердо закрепленную индивидуальность;

2) оно становится нереальным;

3) оно становится обедненным, пустым, мертвым и расколотым;

4) оно становится все больше наполнено ненавистью, страхом и завистью.

Что значит, по Лэйнгу, «внутреннее Я»? Это то, что противоположно внешнему «ложному Я» (здесь Лэйнг тесно перекликается с Г. И. Гурджиевым и его учеником П. Д. Успенским)[26]. «Ложное Я»— это такое «я», которое возникает у ребенка на анальной стадии (во всяком случае, с психоаналитической точки зрения, и управляется прежде всего отцовским Суперэго; шире — это вообще нормативное, деонтическое «я» («символический порядок», как называл его Лакан — см. раздел 13 о фильме Линча «Малхолланд драйв») глубоко семиотично и фальшиво. Внутреннее «я» интроективно, асе-миотично и глубоко истинно. И вот это внутреннее «я», самость, как сказал бы Юнг, или selfness, как написал бы Кохут, у шизофреника, по Лэйнгу, «улетучивается» и парадоксальным образом остается внешнее ложное семиотическое «я». Мы видели это в «монологе» Джулии. Она все время пытается подавить свое подлинное внутренне «я» и выпятить ложное. Почему она так поступает? Из страха, что ее подлинное «я» обнаружат и уничтожат. Итак, обнаружение в шизофреническом расколотом «я» мертвых знаков, которые ничего не значат, — вот вклад Лэйнга в психосемиотику шизофрении. Оказывается, что при шизофрении бывает не просто асемиотика, но и знаки, лишенные значения, живого теплого смысла.

Тезис о том, что «я» нереально, кажется повторением фрейдовской теории об отрицании реальности при психозе [Freud, 1981a]. Но это не совсем так. Лэйнг, по-моему, имеет в виду, что «я» становится нереальным в том смысле, что оно делается мертвым, «выскобленным». Мне кажется, именно в этом новизна тезиса экзистенциальной феноменологии Лэйнга по сравнению с классическим психоанализом.