Философия истории

Объективное учение христианства уже было с такой точностью установлено соборами, что как средневековой, так всякой иной философии осталось лишь выразить это учение в мыслях в такой форме, чтобы оно удовлетворяло и мышление. Но в самом этом учении оказывается такая сторона, что божественная природа признается не чем-то каким-либо образом потусторонним, но составляющим единство с человеческой природой в настоящем. Но в то же время это настоящее должно оказываться лишь присутствием духовного: Христос вознесся как этот человек, его временное наличное духовное бытие является прошедшим, т.е. лишь представляемым. Так как это божественное присутствие на земле должно быть по существу духовным, то оно не может выявляться таким способом, как далай-лама. Хотя папа занимает высокое положение как глава христианства и как наместник Христа, он все-таки называет себя лишь рабом рабов. Но каким же образом церковь имела в себе Христа как этого? Главной формой

этого является, как уже было упомянуто церковное таинство причастия как литургия; в ней содержатся жизнь, страдания и смерть действительного Христа как вечная и ежедневно приносимая жертва. Христос является как этот в чувственной наличности как святые дары, освященные священником; против этого ничего нельзя сказать: именно церковь, дух Христа, выступает как непосредственная достоверность. Но суть дела заключается в том, что то, как бог проявляется, закрепляется как это

, что святые дары, эта вещь, должны почитаться как бог. Церковь могла бы удовлетвориться этим чувственным присутствием бога; но раз признается, что бог присутствует во внешней форме, то в то же время это внешнее становится бесконечно _{367}многообразным, потому что потребность в этом присутствии бесконечна. Итак, в церкви окажется множество событий, окажется, что Христос здесь и там является таким-то лицам, а еще более – его божественная мать, которая как стоящая ближе к человеку сама в свою очередь является посредницей между посредником и человеком (чудотворные образа богородицы являются в своем роде святыми дарами, так как они даруют милостивое и благотворное присутствие бога). Итак, обнаружения небесного окажутся повсюду в явлениях высшей благодати, в кровавых знаках ран христовых и т.д., и божественное будет выражаться в отдельных проявлениях в виде чудес. Итак, в эти времена церковь является миром чудес, и для набожной, благочестивой общины естественное наличное бытие перестает быть окончательно достоверным; наоборот, абсолютная достоверность свидетельствует против него, и божественное не представляется ей в общем виде как закон и природа духа, но проявляется в отдельных формах, и в этом обнаруживается искажение разумного наличного бытия.

В этой законченности церкви для нас может оказываться недостаток; но чего может недоставать в этом

ей? Что заставляет ее, которая находит это полное удовлетворение и пользуется всем этим, желать чего-то иного в ней самой, не отрекаясь от самой себя? Чудотворные иконы, чудесные места и чудесные времена оказываются лишь отдельными пунктами и временными явлениями, а не чем-то высшим, абсолютным. Святые дары, высшее, имеются в бесчисленном множестве церквей; Христос конечно, пресуществляясь, присутствует в них в единичной форме, но сама эта форма оказывается лишь общим, а не этим окончательным присутствием, приуроченным к определенному месту в пространстве. Это присутствие минуло во времени, но как пространственное и конкретное в пространстве, на этом месте, в этой деревне и т.д., оно есть сохранившееся здешнее. Именно этого здешнего и недостает христианству, его оно еще должно приобрести. Правда, множество пилигримов могло наслаждаться им; но доступ к нему в руках неверных, и недостойно христианства, чтобы священные места и гроб господень не принадлежали церкви. Этим чувством был проникнут весь христианский мир: поэтому он предпринимал крестовые походы

и стремился при этом к достижению не той или иной, а единственной цели – к завоеванию святой земли.

Западный мир опять двинулся против восточного. Как в походе греков против Трои, так и здесь против Востока выступили сплошь самостоятельные династы и рыцари, но они не объединились под пред_{368}водительством действительно существовавшей индивидуальной личности, как греки под предводительством Агамемнона или Александра, а, наоборот, христианство стремилось к тому, чтобы добыть определенно это (das Dieses) – действительно высшую индивидуальность. Эта цель побуждала западный мир устремляться на Восток, и о ней шло дело в крестовых походах.