Философия жизни и смерти в России: вчера, сегодня, завтра

Так, тема любви к мертвому, умершему существу оборачивается ничем иным как темой любовной верности, верности до гроба и за гробом, темой, разбросанной во многих произведениях Пушкина и выражаемой с наглядностью прописных истин: «Вдова должна и гробу быть верна», говорит Дона Анна в «Каменном госте». «Я и мертвому буду ему верна», говорит царевна Ксения о своем мертвом женихе в «Борисе Годунове». «Я буду век ему верна» – заключительные слова монолога Татьяны. Все перипетии темы чувственной любви у Пушкина, в том числе и к умершему существу, имеют свою развязку в «простой гамме» верной, преданной любви, любви, которая не изменяет и не исчезает.

В тесной взаимосвязи с любовью живого к мертвому находится и любовь мертвого к живому. В творчестве Пушкина любовь умершего приобретает форму загробной ревности. Эта тема развивается в ряде стихотворений («Русалка», «Яныш королевич»), объединенных общей мыслью: возлюбленная умирает по вине любимого, отвергнувшего ее любовь, но со смертью она не исчезает, а приобретает новую, магическую форму существования – русалки, водяной царицы и т. д. Уйдя в иной мир, возлюбленная продолжает любить своего неверного возлюбленного и посылает ему сигналы о том, что она ждет его. Ей, ушедшей, нужна его любовь, без нее ее ожидает ничтожество. Однако и со стороны изменившего любящего нарастают встречные чувства: его нынешнее житейски благополучное существование его не устраивает, он томится свершенной изменой и хотел бы ее искупить. Поэтому, когда он слышит зов умершей возлюбленной, то не медля и не раздумывая откликается на него и готов с ней воссоединиться, ценой своей жизни, что представляется ему совершенно соразмерной платой за измену любви. Уже в самом драматичном стихотворении Пушкина о своей измене чувству любви «Под небом голубым страны своей родной…» мы видим такое смятение, из которого логически можно вывести готовность загладить ошибку ценою жизни. В зрелых стихотворениях Пушкин об этом искуплении предательства любви жизнью прямо не говорит, как бы оставляя его недовысказанным, но все темы у него были заявлены еще в юности, поэтому в стихотворении *** 1820 года, посвященном одной из дочерей Раевских, читаем:

Один, в тиши пустых полей,Ты будешь звать воспоминаньяПотерянных тобою дней.

Когда изгнаньем и могилой,Несчастный! будешь ты готов

Купить хоть слово девы милой,Хоть легкий шум ее шагов. (I, 115)

Резюмируя, скажем, что за всеми разнообразными художественными оформлениями темы любви у Пушкина в качестве общего основания просматривается убеждение, что любовь, соединяющая двух любящих воедино, – это сила, побеждающая смерть, дающая человеку бессмертие. Для подлинной любви неважно, находится ли возлюбленный рядом или на расстоянии, неважно даже, жив он или умер. Любовь внепространственна и временна, она то чувство, которое существует в обоих мирах – земном и небесном. В некотором смысле подлинная любовь у Пушкина обладает качествами древнегреческого бытия: она едина, неделима, неизменна, неиссякаема. Подлинная любовь непременно обоюдна, если один человек любит, а другой нет, то это неподлинная любовь; такая одностороння любовь не обеспечит «счастия» ни в этой жизни, ни в той. «Счастие» для Пушкина – это именно разделенная взаимная любовь. Такая любовь соединяет любящих в одно существо, которое становится в буквальном смысле «неделимым», атомом, которому ничего не угрожает, которое ничто не может расщепить, даже смерть. Любовь скрепляет единство возлюбленных в ином мире после смерти, тем самым она обеспечивает им такое загробное существование, которое является не ничтожеством, а полноценным бытием, сохраняющим и продолжающим земную жизнь в ее самых главных проявлениях. Обратим внимание также, что это преодоление смерти любовью осуществляется у Пушкина собственными усилиями любящих существ, а не трансцендентным вмешательством. В мировой литературе есть впечатляющий пример такой любви, созданной самими любящими, которая не смогла быть разлученной силой смерти. Он описан в пятой песне «Ада» «Божественной комедии» в знаменитом эпизоде встречи Данте с Франческой и Паоло. Пушкин, которому всю жизнь была близка тема чувственной любви, особенно любил этот эпизод. Но и сам «суровый Дант» исполнен острого сочувствия к страждущим теням. Причем сочувствие обоих поэтов к Франческе и Паоло вызывает не столько то, что оба были «погублены жаждой наслаждений», сколько то, что они полюбили друг друга горячо и крепко навек, так что даже смерть их не разделила:

Любовь, любить велящая любимым,Меня к нему так властно привлекла,Что этот плен ты видишь нерушимым. [4, 30]