Философские трактаты

Такое сравнение только на первый взгляд кажется фантастическим. Современные исследования показывают, как много общего между миром, в котором жил Сенека, и гитлеровской Германией или сталинской Россией[523]. Правители из трагедий Сенеки руководствуются правилами типа: «Odia qui nimium timet, regnare nescit» (Эдип, 704): террор — лучший способ управления. Но и в жизни правители руководствуются тем же принципом. Девиз Калигулы: «Oderint dum metuant» («Пусть ненавидят, лишь бы боялись»). Нам трудно представить себе мир настолько аморальный и грязный, как тот, что описан в прозаических сочинениях Сенеки. Сенека выражает своей матери восхищение за то, что она в свое время отказалась от абортов, и он смог появиться на свет (

К Гельвии, 16, 3—4). А чего стоит зеркальная комната Гостия Квадры, в которой он занимался сексом с тремя партнерами одновременно, наблюдая себя со всех сторон в зеркалах (О природе, 1, 16, 7). В этом мире казни и пытки дело самое обыденное, а злоупотребление властью приобретает жуткий размах: за разбитую чашку Ведий Поллион бросает слугу на съедение хищным рыбам в бассейне (О гневе,

3. 40. 2—5; О милости, 1. 18. 2). Самое большое удовольствие для черни и знати этого мира — уже не бой, а «прямое человекоубийство» в амфитеатре (Письма к Луцилию, 7. 3). То, что обличает в сатирах Ювенал, Сенека описывает мимоходом, как мелочи повседневной жизни. И это, несомненно, не риторика, а истинная правда.

Средоточие зла, разврата, бесстыдства, жестокости — фигура императора, неуправляемого, порой безумного, как Калигула. Сразу после гибели Калигулы Сенека пишет три книги «О гневе». Это страшный документ. От подобного свидетельства нельзя просто отмахнуться, списав его на «глубокий духовный садизм», свидетельствующий будто бы только о душевном нездоровье автора[524].

Но если политическое поприще было так чудовищно грязно, зачем было Сенеке на него вступать? Без сомнения, не последнюю роль тут сыграло честолюбие, — но не только оно. Сенека много размышляет над этой проблемой теоретически. Вообще стоическая философия требует участия в политике. Но вот, например, Афинодор, стоик Августовой эпохи, рекомендует от него воздержаться, приводя неортодоксальную, с точки зрения стоицизма, причину: природа политики слишком дурна, она портит и коррумпирует всякого, кто с ней соприкоснется. Для Сенеки такой аргумент был чрезвычайно важен; именно его он рассматривает при выработке собственной позиции[525]. Множество разных доводов за и против того, чтобы мудрец занимался политикой, приводятся практически во всех сочинениях Сенеки. Но важнее всего с этой точки зрения два: «О душевном покое» и «О досуге». Здесь он подробно разбирает каноническое учение Зенона. Стоический мудрец непременно должен участвовать в общественной жизни, «если ему не помешают исключительные обстоятельства». Традиционный стоицизм признавал три уважительные причины, оправдывающие неучастие в государственных делах. Мудрец имеет право удалиться от политики, если, во-первых, государство слишком коррумпировано, чтобы он мог ему служить. Во-вторых, если он недостаточно богат и влиятелен или если от его услуг отказались. Наконец, третья уважительная причина — тяжкая болезнь. Нас интересует первая причина. В обоих трактатах Сенека доказывает, что она неверна (О душевном покое,

3. 1; О досуге, 8. 1). Ни одно государство не бывает достаточно благоустроено, чтобы быть достойным мудреца (этим Сенека, между прочим, объясняет свой постепенный отход от государственных дел: «О душевном покое» он писал в 62 г.). Но никакая политическая коррупция не может служить оправданием полного устранения от общественной деятельности. Говорить, как Хрисипп: надо участвовать в политике, если политическая жизнь государства не слишком грязна и порочна, — все равно, что рекомендовать человеку сделаться моряком, но не выходить в море, если есть подозрение, что погода испортится.

У нас есть основания предполагать, что Сенека вступил на политическую арену с открытыми глазами, отдавая себе отчет в том, куда идет и почему. Свое честолюбие он оправдывает и обосновывает рационально: для стоиков, и в особенности для последователей Панэтия, мудрец не только созерцатель, но и деятель[526]. Однако где предел, за который нельзя переступить, оставаясь порядочным человеком? На этот вопрос мы не находим у Сенеки теоретического ответа. На практике же он, как мы знаем, пытается отойти от общественной жизни, начиная с 62 г., после смерти своего друга Бурра, префекта претория. На этой дружбе зиждилось в значительной степени его влияние. После того как во главе преторианцев встал Офоний Тигеллин, старый фаворит Нерона и пособник его преступлений, Сенека должен был решить, что его уход от дел будет вполне оправдан с точки зрения стоической философии: отныне он полностью лишился влияния и возможности проводить такую политику, какую считал правильной.