Философы от мира сего

     Но если капитализм и правда обречен, то уж точно не по выдвинутым Марксом причинам. А значит, нас ожидает блистательное описание того, что сам Шумпетер называл "убедительным капитализмом". Что такое убедительный капитализм? Он напоминает разумное воплощение того сценария, который впервые написал Кейнс, сценария непрерывного роста на протяжении ста лет. Шумпетер предстает перед нами во всей красе. Опасения пессимистов по поводу исчерпания инвестиционных возможностей отодвигаются в сторону легким движением руки: завоевание воздуха, утверждает он, по масштабам не будет уступать завоеванию Индии. Обеспокоенность других экономистов распространением неповоротливых монополий точно также поднимается на смех: Шумпетер сравнивает процесс появления инноваций с "неутихающим ветром творческого разрушения", причем главными новаторами являются сами "монополии". Все готово к появлению прямого опровержения суждений Маркса. Убедительный капитализм представляет собой реалистичную модель экономической системы, вовлеченной в процесс постоянного и гарантирующего свое продолжение роста.

     Пришло время коснуться присущих Шумпетеру противоречий: даже если капитализм успешен с экономической точки зрения, о

социологической его составляющей такого сказать нельзя. Возможность подобного расхождения возникает по той причине, что экономическая основа капитализма, как мы знаем, приводит к появлению собственной идеологической надстройки - разумной, а не романтической, критической, а не героической, подходящей людям в пиджаках, а не в доспехах. Именно капиталистический образ мыслей, капиталистическая ментальность в конечном счете и приводит к обрушению системы:

Капитализм порождает нормы интеллектуальной критики у которые после ликвидации морального авторитета большинства институтов обращаются в конечном счете против него самого. Буржуа неожиданно замечает, что рационалистическая установка не заканчивается на титулах королей и пап, а с такой же силой атакует частную собственность и всю систему буржуазных ценностей [277]

.

    Так великая предпринимательская авантюра подходит к концу, но вовсе не из-за волнений рабочего класса или неспособности системы противостоять усугубляющейся череде кризисов, а просто потому, что изменилась атмосфера вокруг. Все меньше значат личность и сила характера; на первый план выходят бюрократы и управленцы. Даже инновация оказывается загнанной в рамки повседневности и низводится до простой привычки. Буржуазная семья, этот великий приводной ремень капиталистических ценностей, подхватывает вирус рационализма. Буржуазия как класс теряет веру в себя. И хотя на первый взгляд кажется, что все в порядке, "глубоко внутри развивается тенденция перехода к другой цивилизации"[278]

.

     Опять переворачиваем страницу: "Жизнеспособен ли социализм? Конечно да"[279]. Речь идет о социализме шумпетеровского толка: добродетельной, бюрократической плановой экономике. Мы бегло обсудим ее позже. Обратите внимание на силу аргументации Шумпетера: он победил Маркса на его территории. Казалось бы, он сдается на милость противника в ключевом вопросе о жизнеспособности капитализма. Но поражение моментально становится победой, стоит Шумпетеру продемонстрировать или, по крайней мере, предположить, что капитализм уступит место социализму вовсе не по тем причинам, что назывались Марксом, а по тем, что выдвинул он сам! Марксу отданы все возможные почести, но последнее слово остается за Шумпетером.

     Действительно ли это так? Вопрос крайне важный: на кону не только адекватная оценка вклада Шумпетера, но и прогноз относительно будущего системы, жителями которой мы являемся.

     Первые ощущения - слепое обожание, замешенное на раздражении. Шумпетер не может удержаться от позерства, идет ли речь о добропорядочных буржуазных консерваторах или приверженцах Маркса. На страницах книги можно найти много его любимых идей. Так, Маркс, оказывается, был великим консерватором (!), монополии "увеличивают сферу приложения сильных и сокращают сферу приложения слабых интеллектов", а чем более приближена к "полному капитализму" та или иная нация, тем с меньшей вероятностью ее поведение будет агрессивным. Несомненно, последнее суждение озадачит студентов, изучающих британский империализм XIX века или внешнюю политику США в веке XX.