Философы от мира сего

     Эти типичные для автора цветистые выражения стоит рассматривать в контексте всей его аргументации. Разве нет в ней рационального зерна? Не кажется ли нам знакомой картина огромной, абсолютно не исследованной территории новых производственных возможностей? Не напоминает ли о чем-нибудь движение к все большей бюрократизации как в государственном, так и в частном секторе? Наконец, пророческими оказались строки об отмирании буржуазной этики. Напомню, что книга увидела свет в 1942 году. В качестве наблюдателя Шумпетеру не было равных. Ему удалось одним махом выставить на посмешище левый фланг, ждавший неминуемого конца капитализма, развенчать иллюзии центристов, убежденных в том, что умеренное манипулирование государственными расходами способно раз и навсегда решить все проблемы, и дискредитировать невеселые предсказания правых, считавших, что мы ступили на дорогу, ведущую к рабству. Несмотря на это, его прогноз нельзя оценить однозначно: при ближайшем рассмотрении он оказывается не без недостатков. Шумпетер, вне всякого сомнения, был прав, говоря о большом будущем технологий, но он не сумел предвидеть, что сама природа многих изобретений - от ядерного оружия и энергии до компьютера - сделает их не только заманчивым вариантом для инвестиций, но и угрозой для существования капитализма. Можно только восхититься точностью его пророчества о неизбежной бюрократизации крупного бизнеса, но очевидно и другое: рост неуклюжих великанов индустрии не сделал их поведение менее агрессивным. Вид сражающихся за международные рынки гигантских корпораций едва ли согласуется с предсказанием о схождении на нет склонности капитализма к расширению своих владений. 

     Действительно ли можно говорить о том, что капиталистический мир погрузился в апатию, потерял веру в себя? Если бы эти строки писались в 1960-х, нам оставалось бы только снять шляпу, ведь тогда западный капитализм, очевидно, двигался по направлению к плановой экономике. Тридцать с лишним лет спустя тезис Шумпетера выглядит не столь убедительно. Вера в капиталистические ценности отвоевала свои прежние позиции не только в США, но и в Европе, в то время как движение по направлению к плану принесло вначале рост, затем инфляцию и, наконец, потерю веры в жизнеспособность планирования как такового. Заключительным ударом по плановой системе стало крушение Советского Союза.

     Конечно, стоит отметить, что Шумпетер писал о долгосрочном периоде, тогда как мы критикуем его в рамках краткосрочного периода. Возрождение может оказаться лишь временным, и на смену ему придет капитализм с элементами мягкого социализма. Вероятно, рано или поздно бюрократизация возьмет верх над стремлением к господству над соперниками, и огромные транснациональные корпорации, объединившись в своеобразный картель, разделят мир на частные королевства - так, как это делали сто лет назад, в эпоху империализма.

     Да, это всего лишь домыслы, но ведь и Шумпетерова картина мира - тоже домысел: рисуя один из возможных капитализмов, он совершенно не пытается убедить нас в его единственности. Да, предложенный им сценарий очень поучителен, но он не вытекает из развития системы с такой же неопровержимостью, как, например, доктрины Смита, Рикардо или Маркса. Все дело в том, что прогноз Шумпетера по сути своей вовсе не является прогнозом экономическим. Скорее мы имеем дело с набором зачастую крайне остроумных утверждений относительно социальных и политических феноменов, справедливость которых нельзя доказать с той же надежностью, что позволила Смиту и Марксу построить свои внушительные теории. Зловещую роль в судьбе капитализма у Шумпетера играет разочарованный системой интеллектуал, но он вовсе не подчиняется императиву, гнавшему вперед капиталиста-накопителя или суетящегося купца; бизнесмен, решающий, что игра не стоит свеч, делает это под давлением культурных, а не экономических факторов. Да и разве сам Шумпетер, довольный собой, не заключил, что экономических процессов самих по себе недостаточно, чтобы сделать вывод о дальнейшем направлении развития системы?

     Следовательно, его наследие нельзя оценивать по тем же критериям, что работы других философов от мира сего. Его предсказания касаются не столько экономики, сколько общества в целом, он размышляет о том, в каком направлении могут подуть ветры культурных перемен. Благодаря своим аристократическим замашкам, свойственной настоящему ученому надменности и печальному опыту в реальной политике и предпринимательстве, Шумпетер, по всей видимости, был способен выносить более взвешенные суждения, чем Кейнс, добивавшийся успеха слишком легко, и Маркс, который был воплощением неудачника. Жаль только, что в жертву острой как бритва наблюдательности была принесена строгая экономическая логика, служившая столь мощной опорой для взглядов мыслителей прошлого.