Философы от мира сего

     На то есть две причины. На одну из них обратил внимание еще Маршалл. Высоко ценивший научность некоторых аспектов экономики, он все же предупреждал, что "экономику нельзя сравнивать с точными науками вроде физики, поскольку она имеет дело с тонким и постоянно изменяющимся предметом - человеческой природой"[286]. Мы с уверенностью говорим о существовании химических и физических законов, объясняющих поведение электронов и мезонов, но не должны забывать об ощутимой разнице между "поведением" этих природных элементов и живых людей, являющихся предметом изучения наук общественных. Когда при объяснении феномена света ученые ссылаются на поведение электронов, никто не предполагает, что каждый электрон "принимает решение" о том, двигаться ему или нет. Напротив, говоря о феномене изменения цен, экономисты анализируют также поведение продавцов и покупателей и не могут не признавать, что случившееся - следствие того, что все отдельные участники рынка решили поступить так, а не иначе. Одним словом, если не брать в расчет исключительно физические рефлексы, поведение нельзя рассматривать в отрыве от концепции "собственного желания" и связанной с ним совершенно непредсказуемой склонности изменять решения на ходу. Что же до элементов физической природы, то они "ведут себя" определенным образом по многим причинам, но нам доподлинно известно одно: поведение этих частиц не обусловлено их собственным "решением".

     Следовательно, неаккуратное употребление слова "поведение" может привести к смешению двух принципиально разных вещей - базового элемента нашего сознательного существования и того, что не имеет к сознательному существованию никакого отношения. Если бы экономика была наукой, то нам отводилась бы роль простых роботов, способных выбрать реакцию на увеличение цен не в большей степени, чем частица железа - на появление неподалеку магнита.

     Второе возражение, пусть оно и кажется совсем иным, на деле является обратной стороной той же монеты. А дело все в том, что общественная жизнь человечества по своей природе очень зависит от политики

. Иначе говоря, переходя от охоты и собирательства к жизни по плану, каждое общество создает разного рода категории в соответствии с наличием привилегий: возникают аристократия и рабы, классы и касты, права собственников и бесправие неимущих. Из чего с очевидностью следует, что капитализм - не исключение из общего правила. Что решает судьбу такого важнейшего экономического процесса, как распределение богатства и доходов - противоречия в обществе или сила притяжения? Налоги, права наследования, существование потогонных производств - неужели все это проявления неопровержимых законов природы? Или это все же крайне изменчивые порождения социально-политической среды, в которой мы обитаем?

     Этот вопрос тесно связан с утверждением Мэнкью о том, что экономисты "стараются относиться к своему предмету с присущей другим ученым объективностью". Но что такое быть "объективным" по отношению к полученному в наследство богатству или жестокой нищете? Значит ли это, что такие ситуации лишь отражают фундаментальные свойства общества и поэтому должны быть приняты к сведению так же, как ученый принимает как данность видимые в телескоп или микроскоп вещи? А может быть, обладая точной информацией о своих собственных предпочтениях относительно функционирования общества, мы могли бы отстраниться настолько, чтобы занять нейтральную позицию? В таком случае допустимо ли называть открытия "научными", несмотря на то что объекты нашего изучения порождены не природой, а обществом?

     Конечно, этого делать нельзя. Разумеется, научные методы находят свое применение в экономике, особенно если речь идет о проблеме наиболее добросовестного способа сбора и анализа необходимых для экономических исследований данных. Но, когда дело доходит до практических рекомендаций, было бы странно представлять наши советы как нечто предопределенное структурой общества - оно, в отличие от природы, не повинуется железным законам. Более того, если мы признаем наличие власти и повиновения во всех стратифицированных обществах, то автоматически лишим свои объяснения той объективности, что присуща исследованиям природы. В лучшем случае мы предложим анализ идущих в обществе процессов в терминах, которые обычно используются при описании природы. Если подобная псевдонаучность и правда возобладает в экономике, то необходимо признать: в этом случае эпоха философии от мира сего подойдет к концу.

     Самое время вернуться к истолкованию слова "конец" как назначения, финальной цели любой дисциплины. Если экономика - это не наука об обществе, то что же в итоге она может этому обществу дать?