Финляндия на пути к войне

Давление со стороны Советского Союза — Энсо, возвращение машинного оборудования, демилитаризация Аландских островов, транзит в Ханко и т. д. — только нагнетали обстановку в Финляндии. Известие о планах ликвидации Финляндии, высказанное Молотовым в ходе его берлинской поездки в ноябре 1940 г., по трем каналам быстро достигло Финляндии, так что его «официальное» обнародование весной 1941 г. не было неожиданностью для ведущих финских политиков. Во время обострения никелевого кризиса в январе 1941 г. Маннергейм выступал за проведение частичной мобилизации, но Рюти и правительство это предложение отвергли. Отношение к переговорам по вопросу о никеле стало водоразделом для внешней политики Финляндии. Уже в начале января Маннергейм требовал проведения более жесткой линии. И когда наш посол в Москве Паасикиви в начале февраля предложил для преодоления кризиса обменять всю территорию Петсамо, Маннергейм 10 февраля 1941 г. подал в отставку, поскольку считал, что возраставшие день ото дня уступки создают угрозу оборонительным возможностям страны. Валден своим прошением об отставке поддержал своего старого друга. Рюти удалось все же уговорить маршала остаться на посту, но, очевидно, только согласившись на ужесточение политики, к которому правительство и так постепенно склонялось. Паасикиви пришел в ужас от неуступчивости правительства и предложил 19 февраля 1941 г., чтобы от Германии получили заверения не только в дипломатической поддержке. На следующий день он подал прошение об отставке. Министр Пеккала был готов поддержать Паасикиви своей собственной отставкой, но социал-демократическая партия запретила ему этот шаг. Правительство вызвало Паасикиви в Хельсинки и держало его в ожидании собственной судьбы на протяжении всей весны, приняв отставку только в мае 1941 г. С середины февраля внешняя политика Финляндии стала намного определеннее. Она перестала быть пугливой и уступчивой, обрела самостоятельность и твердо следовала нейтралитету. Это проявилось хотя бы в том, что Советский Союз вынужден был пойти на замену представлявшего жесткую линию посла Зотова, обвиненного в шпионаже, на другую фигуру. Финляндская политика СССР стала более мягкой только через два месяца, с середины апреля 1941 г., когда с приездом нового посла Орлова открылся совершенно новый этап взаимоотношений. В равной мере потепление наблюдалось и в отношениях Советского Союза и Германии.

Поскольку немецкая помощь Финляндии имела для нашей страны огромное значение, то Финляндия по многим вопросам пошла навстречу Германии. Один из них был связан с просьбой о формировании батальона СС. На стадии переговоров, состоявшихся в марте 1941 г., их финские участники поставили ряд условий относительно самостоятельного статуса батальона, но когда в апреле стало ясно, что из-за этих условий ставится под угрозу судьба всего предприятия, финские «активисты» согласились на его формирование без всяких оговорок. В ходе вербовки, успех которой превзошел все ожидания, немцы стали подумывать уже о финском полке СС, что также устраивало финнов, поскольку таким образом можно было пристроить значительное количество офицеров, завербованных в начале кампании сверх имевшихся вакансий. Но по внутри- и внешнеполитическим причинам вербовка все-таки была в начале июня ограничена уровнем батальона. Переброшенный в мае 1941 г. в Германию батальон (около 1200 человек) был важным залогом дипломатической поддержки Финляндии в крайне неясной обстановке того времени.

Из иных сфер германо-финского сотрудничества зимы и весны 1941 г. следует упомянуть начавшееся в феврале строительство дорог в Лапландии, а также проводившуюся совместно с немцами разведку. Когда Германия построила дорогу в районе «финского рукава» от Кильписъярви до норвежского Шиботн, Финляндия в свою очередь построила участок дороги от озера Инари до Каарасъиоки. В мае приступили к строительству моста через Патсъиоки, который бы связал Нюруд с дорогой вдоль Ледовитого океана. В свою очередь, систематически проводившаяся в марте-апреле 1941 г. силами немецкого горного армейского корпуса разведка, которая давала возможность детально проследить направления будущих ударов через границу Советского Союза, являлась для Главного штаба Финляндии весьма показательным симптомом. Все это свидетельствовало о том, что начертанные 31 января Гальдером грандиозные планы не были положены под сукно. Об этом же говорили визиты высокопоставленных немецких гостей: генерал Зайдель и полковник Бушенхаген в феврале, полковник Кинцель в марте.

В конечном итоге, на основании дипломатических документов — в частности, из отправляемых шведским послом в Москве рапортов — можно судить о том резком повороте финляндской политики, по поводу которого отстраненный Паасикиви сокрушался своему другу Ассарсону. Мы видим, что высшее руководство Финляндии в своих расчетах уже в марте 1941 г., т. е. до начала официальных переговоров, сделало «полный шаг» в сторону Германии. К маю месяцу ситуация уже вполне созрела.

III