Финно-угры и балты в эпоху средневековья

По сравнению с юдинской керамикой посуде макушинского типа свойственна бедная орнаментация. Больше половины сосудов с поселений не орнаментированы, зато в погребениях обнаружены только сосуды с орнаментом. Орнамент располагается в верхней части тулова, вдоль венчика и состоит из горизонтальных рядов шнуровых вдавлений, подковообразных оттисков; реже встречаются зигзаг, выполненный оттисками шнура или гребенчатого штампа, насечки, «жемчужины» и круглоямочные вдавления вдоль венчика (табл. LXXII, 12, 17, 19). Представлены также узоры в виде окружностей, выполненные чеканом (табл. LXXII, 21).

Керамика макушинского типа сближается с юдинской по шнуровой орнаментации и приземистым пропорциям чашевидных сосудов. В то же время она характеризуется широким распространением плоского венчика, в отличие от приостренного венчика, преобладающего в юдинской посуде, а также профилировкой и орнаментацией части сосудов. Для керамики юдинской культуры не типичны мотивы орнамента в форме подковок и окружностей. Черты сходства с юдинской керамикой, вероятно, указывают на общие генетические корни, а различия, видимо, обусловлены локальным (расположением на юге ареала юдинской культуры) и хронологическим (более поздней датировкой) факторами.

Вещевой комплекс памятников макушинского типа немногочислен. Из орудий упомянем железные топоры с массивным проухом, узкими щековицами и лезвием; тесла или мотыги из железных пластин, верхняя часть которых согнута в трубицу (табл. LXXII, 10), аналогичные широко распространенным в памятниках лесной полосы и лесостепи Западной Сибири конца I — начала II тысячелетия н. э. (

Грязнов М.П., 1956, табл. LIV, 7; LVI, 10; Степи Евразии, 1981, рис. 71, 5) и известным в Приуралье (Оборин В.А.

, 1953б, табл. I, 11). Ножи имеют коленчатые уступы при переходе от клинка к относительно короткому черешку (табл. LXXII, 20) и относятся к типам, характерным для XII–XIV вв. Кресала калачевидной формы без четко выделенного язычка (табл. LXXII, 16) принадлежат к типам XI–XII вв. (Колчин Б.А., 1958, рис. 4; Степи Евразии, 1981, рис. 72,

50, 70).

Предметы конского снаряжения представлены железным кольцом от удил (табл. LXXII, 9). Украшениями сбруи, возможно, служили двусоставные бубенчики с крестовидной прорезью (табл. LXXII, 7). Из предметов вооружения найдены плоские железные ромбические и костяные черешковые и втульчатые наконечники стрел (табл. LXXII, 1–6, 11). Втульчатые наконечники стрел, имеющие довольно массивную головку с притупленным концом, предназначались, очевидно, для охоты на пушного зверя.

К предметам импорта относятся стеклянные голубые шаровидные бусы и бусы из черного стекла с рельефной волнистой орнаментацией (табл. LXXII, 13–15, 18

), датирующиеся в славянских памятниках соответственно XI–XIII и XIII–XIV вв. (Щапова Ю.Л., 1956, с. 165, 177).

Хозяйство населения, видимо, было многоотраслевым. Присутствие костей лошади в погребениях свидетельствует о занятии коневодством. Возможно, существовало мотыжное земледелие, но, кроме находок тесел-мотыжек (табл. LXXII, 10), данных о его распространении не имеется. Косвенным подтверждением наличия земледелия может служить сообщение летописей о земледелии вогул (манси) на Туре и Тавде в XVI в., до прихода русских. Во время своего похода Ермак собирал на Тавде хлеб в ясак. Туземцы «пашнишки пахали… на себя до основания Пелымского города лет за 40 и за 50» (Бахрушин С.В., 1935, с. 18). Были развиты также охота и рыболовство. Наконечники стрел с притупленным концом свидетельствуют о важной роли пушного промысла, продукция которого обменивалась на импортные изделия.

В.Д. Викторова сопоставляет памятники макушинского типа с харинскими и Перейминским могильниками и рассматривает оставившее их население как угорское (Викторова В.Д., 1964, с. 250), считая его пришлым. С последним заключением вряд ли можно согласиться. Ряд общих черт ритуала Перейминского могильника и макушинских курганов (расположение части вещей рядом с могилой, культ огня), а также наличие курганов с материалами макушинского типа на юге ареала юдинской культуры вкупе с общими элементами в юдинской и макушинской керамике позволяют предполагать формирование комплекса памятников макушинского типа и их этноса в южной части зоны распространения юдинской культуры. Памятники макушинского типа, скорее всего, нужно рассматривать как локальный вариант юдинской культуры, оформившийся в поздний период ее развития на границе с лесостепью. Относительно южной локализацией и контактами с югом можно объяснить отсутствие в памятниках макушинского типа предметов звериного стиля и наличие в ритуале сопроводительных захоронений головы и конечностей лошади, что присуще соседним памятникам того времени, оставленным тюркским или находящимся под воздействием тюрок населением.