Фиолетовое пламя

Ровно через три минуты Грейс вошла в комнату. Минута тянулась тягостно, долго; они молча смотрели друг на друга.

— Где ты пропадала все это время? — требовательно спросил Рейз, чувствуя, как кровь закипает в жилах. — Мне не нравится твоя прическа.

Грейс не собиралась отступать:

— В нашем договоре ни слова не было о том, что ты будешь указывать, как мне причесываться. И я могла бы задать тебе тот же вопрос: где ты пропадал все это время?

Глаза его сверкнули. Если б только она не была столь ослепительно прекрасна, даже с упрямо поджатыми губами и с этим ужасным пучком на затылке! Даже нелепое серое платье не могло ничего поделать с ее красотой. Скорее наоборот, кожа ее благодаря блеклому пепельному цвету казалась еще нежнее, еще прозрачнее; она почти светилась, белая, как лепестки магнолий.

— Движение тут только одностороннее, моя прелесть, — протянул Рейз. — Где бываю я, тебя совершенно не касается, но где находишься ты — безусловно, касается меня.

Грейс возмущенно фыркнула.

Он был рад, что смог разозлить ее. Вызвать в ней такую же ярость, какая бушевала в нем самом, нет, еще большую! Рейз сунул руки в карманы, вытащил полные пригоршни денег и швырнул их к ее ногам. Грейс, ахнув, отскочила, а он продолжал опорожнять карманы. Вскоре весь пол вокруг нее оказался завален зелеными купюрами и золотыми монетами — всего на пять тысяч долларов.

Грейс, вся пунцовая, смотрела на него неподвижным взглядом. Он чувствовал себя довольным, как никогда, — ему удалось задеть ее за живое, отомстить ей. — Можешь пересчитать, если хочешь.

Краска залила ее лицо. Она вздернула подбородок, глаза ее как-то странно блеснули.

— Нет, спасибо, по-моему, этого достаточно.

— Достаточно? У нас неплохой аппетит, а?

Она открыла было рот — Рейз знал, что она оскорблена, и с наслаждением предвкушал ее вспышку, — но сдержалась и промолчала.

— Так где же ты все-таки была, Грейс?

— Я была в школе. И сказать по правде, мой милый, меня совершенно не интересует, с кем ты провел эту ночь! — Голос ее гневно зазвенел.

Глаза Рейза сузились. Она ревновала, и от этой мысли в нем на мгновение вспыхнуло сладостное чувство торжества.

— Что ты делала в школе? — спросил Рейз тише. Голос его не предвещал ничего доброго.

— А как ты думаешь? — язвительно усмехнулась Грейс. — Мыла полы? — Она еще выше подняла голову. — Я собрала учеников и…

— Что?!

— Я собрала…

— Ты больше не будешь работать в школе, Грейс. Она пристально посмотрела на него:

— Ты, наверное, шутишь.

— О нет, нисколько. — Рейз оглядел ее с ног до головы. — Сними платье.

Она растерянно заморгала.

— Твое время принадлежит мне, — напомнил он. — Снимай платье, Грейс. Она побледнела.

— Ты не можешь этого сделать.

— Напротив, еще как! — Он подождал. — Ну!

Грейс все еще колебалась, смотрела на него неуверенно, робко. Рейз внезапно стал сам себе противен. Оба они знали, что он намеренно, с недоброй мыслью подчеркивает свою власть над ней. Руки ее задрожали, когда она тронула верхнюю пуговку на лифе и стала вертеть ее, пытаясь расстегнуть. Рейз шагнул к ней, схватил ее за руку, не давая шевельнуться. Она подняла на него невидящие, блестящие от слез глаза.

— Я не могу.

— Я знаю, что ты не можешь! — воскликнул он. — Прости меня, Грейс… — Он с такой силой сжал ее руку, что она вскрикнула.

Этот жалобный возглас перевернул все его существо. Рейз обнял ее, привлек к себе. Она была застывшая, неподвижная, сжавшаяся в комок, точно маленькая, пойманная в силки птичка; он слышал, как отчаянно трепещет ее сердечко.

Рейз сжал ее еще крепче.

— Я не хочу причинять тебе боль, — выдохнул он, уткнувшись в ее шею. — Я только хочу уберечь тебя.

Ее напряженные, застывшие плечи расслабились в его объятиях.

— Я только хочу любить тебя. — Губы его коснулись гладкой, как слоновая кость, щеки. — Позволь мне любить тебя, Грейс! Позволь мне любить тебя!

Рейз взял ее лицо в ладони. Прозрачные, сверкающие слезинки висели у нее на ресницах, катились по щекам. Он поймал одну из них губами, выпил ее поцелуем. Заглянул Грейс в глаза, перехватил ее взгляд. Губы ее были полуоткрыты — влажные, дрожащие. Он прильнул к ним своими. Когда руки Грейс несмело легли ему на плечи, его душа наполнилась восторгом и еще чем-то — чувством столь безбрежным, мощным, всепоглощающим, что он не в силах был сдержать его.

— Грейс, — шепнул он ей прямо в губы, — я люблю тебя… Я люблю тебя! Позволь мне любить тебя!

Она задрожала.

Целуя ее жадно, страстно, неистово сжимая в объятиях, Рейз увлек ее на постель. Она откинулась на спину, цепляясь за него, раскрываясь ему навстречу, задыхаясь под его натиском. Руки его страшно дрожали, когда он вытаскивал шпильки, распуская ее дивные волосы. Он поднял юбки, гладя ее через ткань длинных панталон, не отрывая от ее рта своих губ, твердых и нежных.

— Погладь меня, Грейс, — попросил он, сталкивая ее руки со своих плеч на спину. Повернувшись на бок к ней лицом, почти не дыша, Рейз провел ее руку сквозь расстегнутый ворот своей рубашки и хрипло застонал.

Грейс встретилась с ним взглядом, потрясенная, ее влажные губы были слегка приоткрыты.