Фиолетовый сон

Большая разница между «На Западном фронте без перемен» и новым фильмом заключалась в том, что в «На Западном фронте без перемен» были впечатляющие батальные сцены, а во «Время любить и время умирать» их не было ни одной. В кадре ни разу не показался ни один вражеский солдат, но разрушения были куда страшнее, чем после той, первой войны. Враг невидим. Смерть дождем падает с неба. Война траншей и линий обороны миновала и осталась в прошлом. Фронт всюду. Война солдат окончилась: тотальная война целит в каждого. Героическая война канула в Лету: можно спрятаться, но невозможно защититься. Когда-нибудь в будущем кучка людей нажмет несколько кнопок и миллионы людей умрут страшной смертью. Проблема войны в том, что жаждущие ее люди не ждут, что им придется умирать на ней. Проблема с нашими воспоминаниями в том, что они изменяют, забывают и искажают истину, и это помогает нам выжить. Твоя память превращает смерть в приключение, если смерть тебя миновала. Но смерть – это не приключение: убивать – вот смысл войны, убивать, а не выживать. Поэтому правду о войне нам могут рассказать только мертвые. Слова выживших никогда не смогут стать исчерпывающими. Иногда на такую правдивость способны фильмы. Глаз более сильный соблазнитель, чем слово. Надеюсь, что таким станет и этот фильм.

1957

О книге «Эйхман и сообщники»

О книге Роберта М. В. Кемпнера «Эйхман[62] и сообщники»

Данная книга является одной из самых важных и содержательных работ, опубликованных после окончания войны. Она выходит далеко за рамки своего названия и представляет собой не только описание Эйхмана, его подручных, начальников, мотивов и поступков, но также и совершенно неопровержимое, объективное и потому еще более ужасающее изображение национал-социализма вообще; неопровержимое и объективное потому, что книга в основном состоит из документов, выдержки и фотокопии которых представлены в таком изобилии, что читатель, снова и снова содрогаясь, не только вынужден признать, что здесь он сталкивается с фактами, а не с жутким зловещим призраком, но и может понять, как случилось так, что люди верили в этот призрак, и что огромная часть образованного, цивилизованного и слишком слепо следующего авторитетам народа загнала других людей и сама была загнана в трясину бесчеловечности, даже толком этого не почувствовав.

Однако в книге есть еще кое-что – нечто, кажущееся еще более страшным, чем сам изображенный в ней садизм: обывательская бюрократия этого садизма, которая проявляется на страницах книги через многочисленные документальные доказательства. Речь о сотнях тысяч беспомощных, невинных людей и их зверском умерщвлении идет так, словно они были докучливыми вредными насекомыми, которых истребляют аккуратные и педантичные морильщики; о бесконечных поездах, переполненных несчастными, отправленными на смерть женщинами и детьми, рассказывается так, словно фирма, торгующая картофелем, докладывает об отчетах по итогам финансового года, полученных ею от своих бухгалтеров, торговых представителей и руководителей: как удалось получить особенно богатую статью дохода в Венгрии, как вслед за этим в других странах появляются лагеря еще больших размеров, и как можно организовать к ним транспортное сообщение; и все это трезво, по-деловому, без неприличных слов вроде «смерти» или даже «убийства» – речь идет самое большее об «окончательном решении» и «ликвидации», как говорят о ликвидации старого товара перед получением нового. В особо прибыльных итоговых балансах, когда была найдена возможность приобрести или сбыть на пару сотен тысяч людей больше, звучат взаимные поздравления, а во время хорошего обеда среди товарищей провозглашаются тосты за деловую хватку «Компании с ограниченной ответственностью “Гестапо”». Объятый ужасом читатель видит этих мелких чиновников из отдела массового убийства за их повседневной рутинной работой, не испытывающих при этом ни малейших угрызений совести, как будто они продают марки в почтовом окошке, а не распоряжаются жизнями миллионов людей.

И они – не Аттилы, не Чингисханы. Это старательные, услужливые, пекущиеся о своей карьере управляющие, постоянно стремящиеся превзойти остальных в количестве убийств, чтобы выглядеть еще более дельными сотрудниками в глазах начальства; это имеющие право на получение пенсии соотечественники, отцы семейств, которые ведут патриотическую работу и спокойно спят по ночам; это верные своему долгу мужья, которые совершенно спокойно отдают распоряжение в четырех экземплярах, согласно которому должен быть уничтожен целый народ. И все это они делают хладнокровно, согласно морали палачей и рабов: приказ есть приказ, и с нами ничего не может случиться, ведь мы под его защитой; согласно этой морали трусости, которая по страшной иронии судьбы превратилась в девиз высшей расы.