Фитин

К третьей «партии» принадлежали такие весьма авторитетные люди, как заместитель начальника отдела Павел Анатольевич Судоплатов и, несколько ранее, Яша, как все называли его за глаза, — Яков Исаакович Серебрянский. Разведчик-нелегал с 1923 года, он в 1934 году возглавлял Спецгруппу особого назначения при НКВД СССР, затем находился в спецкомандировках в Китае, в Японии и во Франции, откуда был отозван летом 1938 года и арестован по обвинению в «шпионской деятельности в пользу английской и французской разведок».

Так вот, Судоплатов, Серебрянский и ряд других старых сотрудников не без основания считали, что главным врагом страны Советов являются не государства, но белая и прочая эмиграция. Этим сотрудникам приходилось проводить акции против руководителей РОВС, против главарей ОУН, и они, по старой памяти, уделяли особое внимание таким странам, как Сербия, Болгария, Турция, где были наиболее крупные белогвардейские гнёзда... Но жизнь вносила коррективы и в их работу: в современных динамичных условиях эмигранты, и в особенности националисты, быстро находили себе новых «хозяев».

Так, 22 августа 1940 года Фитин сообщал генералу Голикову, новому начальнику РУ — официально оно именовалось 5-м управлением РККА, — следующее:

«По непроверенным агентурным данным, в г. Ярославе (Генерал-губернаторство[165]) сконцентрировано до 2 тыс. украинских “сичевиков”[166]

, которые собраны из разных мест.

В г. Чешув, г. Пшеворск имеются отряды “сичевиков” по 120-150 человек в каждом. В Кракове отряд “сичевиков” насчитывает до 2 тыс. человек, которые используются немецкими властями по охране промышленных предприятий. “Сичевики” занимаются военной подготовкой под руководством немецких офицеров. Обмундирование “сичевиков” — форма бывшей польской армии.

В с. Команча Санокского уезда (26 км юго-западнее г. Лиско) под руководством Гестапо создана полицейская школа, которая состоит из украинцев, имеет 78 слушателей. Срок обучения в школе 6 месяцев. Готовит школа полицейских для сельских постов, надзирателей тюрем и концлагерей»[167].

Да, должности были не просто низовые — холуйские, сугубо для, по понятиям «высшей расы», Untermensch[168], но это же было только начало «сотрудничества», и гитлеровцы пока ещё были на коне. Так что упускать из виду всю эту братию тоже было нельзя...

Но вот что в этом документе поражает, так это формулировка «по непроверенным агентурным данным». То есть то ли так оно, то ли нет! Звучит на уровне сплетни — и подобную информацию преспокойно передают «соседям», не рискуя услышать в ответ: «Товарищи, а может быть, вы проверите сначала? Прежде чем нас беспокоить...»

Однако таковы были «правила игры». Известные люди в Кремле не хотели слышать о немецких военных приготовлениях, но эту информацию до них всё-таки надо было доводить, а потому спецсообщения подчас звучали самым нелепым образом: «Предполагаем, что это английская дезинформация...», «англичане распространяют сведения, что...», «по непроверенным данным...» etc. Звучало сомнительно, — кто и когда поставляет «наверх» заведомую дезинформацию, непроверенные данные?! — но всё-таки разведданные хоть как-то доводились до адресата и, дай Бог, кого-то заставляли задуматься... Разведчики-то были уверены в достоверности того, что они сообщали!

Вернёмся, однако, к проблемам ИНО и повторим ещё раз, что существовавшие здесь «партии» состояли, в основном, из опытных, авторитетных, весьма компетентных сотрудников. И что, спрашивается, было делать в таких условиях начальнику разведки Фитину, не имевшему в тот период не то что должностного (мы ж знаем, что за весьма непродолжительное время сменилось четыре руководителя 5-го отдела), но даже и личного (в нём пока ещё видели совершенно случайного человека) авторитета? Примкнуть к какой-либо «партии» для него означало сразу же противопоставить себя другим сотрудникам, а следовательно, серьёзно напрячь обстановку в коллективе. К тому же реальной гарантии сделать однозначно правильный выбор у Павла Михайловича не было: представители каждой из «партий» имели весьма убедительные доказательства своей правоты.

В этих условиях Фитин вынужден был лавировать между настроениями Модржинской, Рыбкиной, Судоплатова, — и надо сказать, делал он это успешно и весьма тактично, стараясь при том примирить все настроения: и «немцам» угодить, и «полякам», да и самому Сталину с его античерчиллевскими взглядами... Как говорится, «политика — это искусство компромиссов». В том числе, безусловно, и политика руководителя. Оно ведь хорошо, когда каждый трудится на порученном ему участке, как на самом главном, — так зачем лишать работника такой убеждённости?