Физическая невозможность смерти в сознании живущего. Игры бессмертных (сборник)

Неожиданно для себя я обнаружил, что желание узнать, кто же является Зрителем, никуда не ушло. А ведь уже давно мне казалось, что я выше этого, что меня это не касается и не интересует. Не раз я спокойно думал, что никогда не узнаю, кто из окружающих меня людей считает меня Пятым, и с какой-то странной гордостью радовался своему безразличию. Но оказалось, что дай только повод – и от моего безразличия не останется и следа. Потрепанная тетрадь всколыхнула застарелое любопытство, и желание узнать правду разгорелось с новой силой.

Надо было идти спать. Хмуро зевая, я побрел в душ. Под тугими струями воды я думал об этой находке, оказавшейся настолько бесполезной. Мною владела досада. Так огорчается ребенок, разорвав блестящую упаковку на подарке и обнаружив вместо долгожданного набора солдатиков скучную книгу.

Ну что ему стоило упомянуть это имя? Хоть вскользь, не напрямую. Мне бы хватило и тонкого намека. Хватило бы? Я вспомнил шелестящие страницы, абзацы, мелькающие перед глазами, собственное нетерпение. Какое там чтение между строк – я даже толком не читал многие страницы. Как гласит старая китайская пословица: трудно найти черную кошку в темной комнате, особенно если не стараться ее найти.

Так что расстраиваться рано. Сначала надо по-настоящему прочесть дневник. Именно прочесть, а не просмотреть. Не может быть, чтобы он не обмолвился об этом ни словом за три года наблюдений.

И утром я начал читать заново. Благо подозрений мое уединение не вызывало, ведь это был официально одобренный творческий запой. На этот раз процесс чтения был иным. Я не позволял себе пропускать ни одной строчки, ни единого слова. Но напрасно.

Не то чтобы мое внимание совсем не было вознаграждено. Обнаружилось несколько весьма примечательных фактов, упущенных при первом чтении. Было, например, любопытно узнать, что Пятый встречался с Катру – и не раз, и не два. Хотя о чем они говорили во время этих встреч, осталось неясным. И характеристики актеров оказались не такими уж скучными, а скорее наоборот – весьма поучительными. И довольно странные детали, например внезапно появившаяся и неделю спустя так же внезапно исчезнувшая бессонница, щекотали воображение. Одного лишь не было на этих страницах: имени или намека на него. Только невинное и раздражающее своей безликостью слово «кролик» выскакивало то тут, то там.

Дойдя до сцены с выносом тела, я хотел проскочить ее, поскольку было очевидно, что в это время Пятому было не до Зрителя. Но, решив быть последовательным, все-таки начал читать. И снова ощутил тяжесть этого вечера. Я как будто своими глазами видел нелепую, странно согбенную фигуру Шинава, темнеющую у моей двери. Я будто сам слышал его горячечный шепот: «… пришел седьмой период. Последний…» И я тоже боялся, чтобы мы не попались на глаза тому или той, о ком он так навязчиво говорит…

Что?! Еще не веря, отказываясь верить в абсурдность этих слов, я еще раз перечитал их. Потом еще раз. И еще. «Я пытался его успокоить. Боялся, что нас кто-то увидит. Что, если это будет тот или та, о ком он так настойчиво говорит?» Как это – тот или та? Это что – ирония? Намек на то, что он такой женообразный? Или на то, что она такая мужеподобная? Нет, в этот момент Пятому было не до иронии. Значит…

Все странности этого дневника сложились вдруг в четкую картину. И пословица вдруг выскочила из глубин памяти, будто только ждала удобного случая. «Трудно найти черную кошку в темной комнате, особенно если ее там нет». За три года Пятый не упомянул имя Зрителя по одной простой причине. Он его не знал.

Глава одиннадцатая

Некоторое время я бессмысленно смотрел в стену невидящим взглядом. Знание, которое я с таким нетерпением искал, пришло, но пришло вывернутое наизнанку, сделав черное белым, а белое черным. Пятый не знал Зрителя. Ему было известно не больше, чем мне.

А как же слова Тесье: «Ваша группа должна заменить последних людей, которым известен этот человек». Ложь! Предыдущее поколение тоже не знало имени подопытного. Вот передо мной лежит самое красноречивое доказательство их незнания. Но зачем? С какой целью понадобилось внушать нам, что именно с нас начинается эпоха засекречивания?