Флаг на грот-мачте (Художник С. Рязанцев)

«Похоже, Павлика высматривал, — подумал Никита. — Ничего не разобрать».

Он снова выглянул между ветвей. Бородатый стал рисовать что-то прутиком на песке и оживленно объяснять скаут-мастеру. Павлик внимательно слушал, время от времени утвердительно кивая. Спросил что-то. Бородатый ответил, провел линию и бросил прутик. Потом пожал скаут-мастеру руку.

Павлик помог ему столкнуть в воду лодку и, надев шляпу, поднял к плечу руку с тремя сложенными пальцами. Бородатый, стоя в лодке, поднес ладонь к козырьку фуражки. Лодка медленно отплывала кормой вперед. На ее борту отчетливо выделялась белая надпись: «Эсмеральда-2». Плавное отливное течение скоро подхватило ее и повлекло вниз. Бородатый сел на весла, махнув Павлику рукой.

Скаут-мастер проводил глазами уходящую за мыс лодку и, оглядевшись, пошел к кустам. Никита услышал шум раздвигаемых веток, и все стихло. Он подошел к берегу и долго смотрел на рисунок, начертанный бородатым. Этот человек с черной повязкой все не выходил у него из головы.

На песке, судя по всему, был набросан план местности. Вот волнистая линия берега, не то моря, не то большой реки. Вот квадратик пристани. Какой-то непонятный треугольник на воде — то ли мель, то ли камень. От него прямая стрела к крестику на суше. Над стрелой загадочные цифры и буквы 2,5 — SS — 6 — OSt.

— Верность! — раздался из кустов громкий шепот. Никита дернулся от неожиданности.

— Честь! — ответил он.

Карпа и Ленька подошли, стали рядом и тоже принялись смотреть на песок.

— Нигде нет. Весь берег обшарили, — сказал Ленька.

— Да здесь они были, — сказал Никита. — Вот еще след лодки остался. На ней мужик приезжал бородатый. С Павликом разговаривал, а там в кустах Гленарван лежал и их высматривал. Потом Гленарван ушел, а бородатый нарисовал на песке вот это и уплыл. Павлик ему честь по-скаутски отдал.

Карпа и Ленька присели на корточки и принялись внимательно рассматривать неровные линии на песке.

— Карта, — сказал Карпа. — Смотри, цифры, буквы какие-то. Что-то это, наверное, значит, а?

— Это ты точно подметил, — сказал Ленька.

Глаза у Карпы сделались задумчивыми. Он поднял их к белесому небу и сказал мечтательно:

— Эх, ребята! Ну и жизнь! Корабль есть, остров есть! Карта есть. И крестик на ней тоже есть! Чем не «остров сокровищ»?

— Ну да, — сказал Ленька. — Никита будет Билли Бонсом, а ты попугаем. Садись к нему на плечо и кричи: «Пиастры! Пиастры!»

Ленька вынул из нагрудного кармана затрепанную записную книжку и огрызок химического карандаша и начал аккуратно перерисовывать чертеж на песке.

— Чего же ты рисуешь? — закричал Карпа. — Сам насмехается, а сам рисует! Видал? — обратился он к Никите.

— На всякий случай! — сказал Ленька веско.

— Первая цифра — это скорее всего расстояние в кабельтовых, а может, в морских милях, а дальше… — стал размышлять Никита.

— Дальше я знаю, — перебил его Карпа. — Дальше по-английски. Эх, знать бы английский!

— Надо было на занятия патруля чаще ходить, — сказал Никита. — Дальше указано направление в румбах. Зюйд-зюйд-ост. Отклонение шесть градусов. Этой стрелкой обозначено направление по морскому компасу.

— Ну, так все же понятно! — обрадовался Карпа.

— Кроме одного, — сказал Ленька. — Где находится эта местность?

Накатила волна от прошедшего мимо баркаса и смыла следы на песке.

— Ну, что я говорил? — сказал Карпа. — Как же после этого они не шпионы? Самые шпионы и есть!

— Что говорил? — перебил Ленька. — Ты говорил про Гленарвана, а он в кустах лежал и ни с кем не встречался!

— Ну и что же. Это он должен был встретиться с тем человеком, а не Павлик. Павлик ему помешал, вот он и подсматривал, чем у них дело кончится.

Ленька безнадежно махнул рукой.

— Не выдумывай. Может, это просто случайная встреча. А в общем, обыщи меня, непонятно. Сейчас айда в лагерь, пока не хватились.

— А вы знаете, пацаны, — сказал нерешительно Никита, — я ведь этого мужика с повязкой вроде узнал.

Карпа и Ленька уставились на Никиту.

Глава 11

ФОН ДЕР ЛЮБКЕ

Они жили тогда в Солдатской слободе на тихой пыльной улице, которая отделялась от города древней крепостной стеной. Никита, мама и тетя Женька с бабушкой.

Папа и дядя Санька были на войне, которая шла уже третий год. «И конца ей не видится», — говорила бабушка.

Никита учился в гимназии. Мать ухитрилась достать для него мышиного цвета брюки, гимнастерку с ремнем, гимназическую фуражку, и в свой приготовительный класс Никита ходил одетый как полагается, не хуже других.

На первом уроке поп, который во время молебна брызгался водой с кисточки, а теперь учил их закону божьему, долго рассматривал Никиту с высоты классной кафедры. Потом заглянул в журнал, подчеркнул там что-то желтым ногтем, еще раз посмотрел поверх очков и спросил густым басом:

— Ты, Лепехин, не из выкрестов будешь?

Никита молчал, не зная, что такое «выкрест».

— Ты христианского ли вероисповедания?

Это Никита знал. Об этом он не раз слышал от бабушки и ответил бойко:

— Крещеный, батюшка!

— Отец твой какого сословия и где служит?

— На войне, батюшка.

Поп, одобрительно крякнув, прогудел: