Флаг на грот-мачте

Он снова выглянул между ветвей. Бородатый стал рисовать что-то прутиком на песке и оживленно объяснять скаут-мастеру. Павлик внимательно слушал, время от времени утвердительно кивая. Спросил что-то. Бородатый ответил, провел линию и бросил прутик. Потом пожал скаут-мастеру руку.

Павлик помог ему столкнуть в воду лодку и, надев шляпу, поднял к плечу руку с тремя сложенными пальцами. Бородатый, стоя в лодке, поднес ладонь к козырьку фуражки. Лодка медленно отплывала кормой вперед. На ее борту отчетливо выделялась белая надпись: «Эсмеральда-2». Плавное отливное течение скоро подхватило ее и повлекло вниз. Бородатый сел на весла, махнув Павлику рукой.

Скаут-мастер проводил глазами уходящую за мыс лодку и, оглядевшись, пошел к кустам. Никита услышал шум раздвигаемых веток, и все стихло. Он подошел к берегу и долго смотрел на рисунок, начертанный бородатым. Этот человек с черной повязкой все не выходил у него из головы.

На песке, судя по всему, был набросан план местности. Вот волнистая линия берега, не то моря, не то большой реки. Вот квадратик пристани. Какой-то непонятный треугольник на воде – то ли мель, то ли камень. От него прямая стрела к крестику на суше. Над стрелой загадочные цифры и буквы 2,5 – SS – 6 – OSt.

– Верность! – раздался из кустов громкий шепот. Никита дернулся от неожиданности.

– Честь! – ответил он.

Карпа и Ленька подошли, стали рядом и тоже принялись смотреть на песок.

– Нигде нет. Весь берег обшарили, – сказал Ленька.

– Да здесь они были, – сказал Никита. – Вот еще след лодки остался. На ней мужик приезжал бородатый. С Павликом разговаривал, а там в кустах Гленарван лежал и их высматривал. Потом Гленарван ушел, а бородатый нарисовал на песке вот это и уплыл. Павлик ему честь по-скаутски отдал.

Карпа и Ленька присели на корточки и принялись внимательно рассматривать неровные линии на песке.

– Карта, – сказал Карпа. – Смотри, цифры, буквы какие-то. Что-то это, наверное, значит, а?

– Это ты точно подметил, – сказал Ленька.

Глаза у Карпы сделались задумчивыми. Он поднял их к белесому небу и сказал мечтательно:

– Эх, ребята! Ну и жизнь! Корабль есть, остров есть! Карта есть. И крестик на ней тоже есть! Чем не «остров сокровищ»?

– Ну да, – сказал Ленька. – Никита будет Билли Бонсом, а ты попугаем. Садись к нему на плечо и кричи: «Пиастры! Пиастры!»

Ленька вынул из нагрудного кармана затрепанную записную книжку и огрызок химического карандаша и начал аккуратно перерисовывать чертеж на песке.

– Чего же ты рисуешь? – закричал Карпа. – Сам насмехается, а сам рисует! Видал? – обратился он к Никите.

– На всякий случай! – сказал Ленька веско.

– Первая цифра – это скорее всего расстояние в кабельтовых, а может, в морских милях, а дальше… – стал размышлять Никита.

– Дальше я знаю, – перебил его Карпа. – Дальше по-английски. Эх, знать бы английский!

– Надо было на занятия патруля чаще ходить, – сказал Никита. – Дальше указано направление в румбах. Зюйд-зюйд-ост. Отклонение шесть градусов. Этой стрелкой обозначено направление по морскому компасу.

– Ну, так все же понятно! – обрадовался Карпа.

– Кроме одного, – сказал Ленька. – Где находится эта местность?

Накатила волна от прошедшего мимо баркаса и смыла следы на песке.

– Ну, что я говорил? – сказал Карпа. – Как же после этого они не шпионы? Самые шпионы и есть!

– Что говорил? – перебил Ленька. – Ты говорил про Гленарвана, а он в кустах лежал и ни с кем не встречался!

– Ну и что же. Это он должен был встретиться с тем человеком, а не Павлик. Павлик ему помешал, вот он и подсматривал, чем у них дело кончится.

Ленька безнадежно махнул рукой.

– Не выдумывай. Может, это просто случайная встреча. А в общем, обыщи меня, непонятно. Сейчас айда в лагерь, пока не хватились.

– А вы знаете, пацаны, – сказал нерешительно Никита, – я ведь этого мужика с повязкой вроде узнал.

Карпа и Ленька уставились на Никиту.

Глава 11

ФОН ДЕР ЛЮБКЕ

Они жили тогда в Солдатской слободе на тихой пыльной улице, которая отделялась от города древней крепостной стеной. Никита, мама и тетя Женька с бабушкой.

Папа и дядя Санька были на войне, которая шла уже третий год. «И конца ей не видится», – говорила бабушка.

Никита учился в гимназии. Мать ухитрилась достать для него мышиного цвета брюки, гимнастерку с ремнем, гимназическую фуражку, и в свой приготовительный класс Никита ходил одетый как полагается, не хуже других.

На первом уроке поп, который во время молебна брызгался водой с кисточки, а теперь учил их закону божьему, долго рассматривал Никиту с высоты классной кафедры. Потом заглянул в журнал, подчеркнул там что-то желтым ногтем, еще раз посмотрел поверх очков и спросил густым басом:

– Ты, Лепехин, не из выкрестов будешь?

Никита молчал, не зная, что такое «выкрест».

– Ты христианского ли вероисповедания?

Это Никита знал. Об этом он не раз слышал от бабушки и ответил бойко:

– Крещеный, батюшка!

– Отец твой какого сословия и где служит?

– На войне, батюшка.

Поп, одобрительно крякнув, прогудел:

– Сыны отечества должны по воле божией исполнять долг свой перед государем императором.