Флаг вам в руки!

– Молчать! – распалялся законник, залезая на стол. – Я вам не вшивый крестьянин! Перед вами судья! Перед вами главная опора королевства, воплощенная справедливость!.. И не сметь стаскивать меня с трибуны! Я вам не позволю! Всех посажу!.. Свиньи, отпустите меня!.. Заговорщики!.. Пособники!..

– Надо запомнить, что господину Засудирену больше трех наливать не следует, – пробормотал трактирщик.

Впервые законник проснулся не дома или в рабочем кабинете, а в камере городской тюрьмы. Туда его, уже отбуянившего и сонного, привел трактирщик, а солдаты бережно уложили начальника на нары и прикрыли дверь, чтобы не беспокоить.

Засудирен долго не мог понять, куда попал. Потом страшная догадка исказила его опухшее лицо.

– Я… в тюрьме?!.

Решетка, нары, дверь, каменные стены…

«За что?!» – вопрошал себя законник. Он силился что-либо вспомнить, но больная голова ответов не давала.

Охая, Засудирен сел на лежанке, держась за разламывающийся затылок.

– У… Проклятый Пауль! Я продержал его слишком долго, не докладывая о заговоре, и королевские службы сочли меня сообщником! Вот оно! Они решили, что я… Нет, только не это!!!

Законник бросился к двери и принялся в нее молотить кулаками, презрев головную боль.

– Это ошибка! Чудовищная ошибка! – кричал он, упав на колени. – Я не знал!..

Дверь, скрипя, уперлась в его ногу. В камеру просунулась голова часового.

– Господин Засудирен, вы проснулись? – робко произнес тюремщик, глядя в молящие глаза начальника. – Вы вчера, простите великодушно, напиться изволили. Мы сочли нужным уложить вас на мягкое… Господин Засудирен, что с вами?.. Врача!

В соседней камере недовольно заворочался прапорщик Дубовых. Его утренний сон был испорчен. Палваныч поминал самыми недобрыми словами буйного узника, который опустился до того, чтобы кричать сатрапам об «ошибках, чудовищных ошибках».

– А я думал, хоть в тюряге отосплюсь, – проворчал прапорщик, встав и приступив к легкой гимнастике.

Следующее пробуждение лохенбергского законника было значительно приятнее. Он сполз со своей домашней постели.

– Срочно допросить смутьяна! – твердил Засудирен, одеваясь и торопясь на работу. – И как можно быстрее – в Стольноштадт.

Не ждали часовые начальника в конце рабочего дня… Но бутыль браги спрятать успели. Впрочем, законник был столь возбужден, что не заметил бы и бочки эля.

– Ты и ты, – он показал на двух тюремщиков. – За мной. Скрутить и обыскать заключенного Пауля.

Прапорщик и не думал сопротивляться, а когда понял, что лезут в карманы, было поздно.

Засудирен смотрел на золотые вещицы, извлеченные из карманов Палваныча, и видел себя на олимпе судебной власти. Не веря своим глазам, он касался самопрялочки, мотовильца и колечка. Гладил пальцами драгоценный металл, а перед мысленным взором вспыхивал червонными буквами текст секретного королевского циркуляра: «Разыскивается похищенная принцесса Катринель. Особые приметы: золотые волосы, красавица. Возможно, одета в пеструю шкуру и вымазана сажей. При себе имела три золотые вещи, а именно…»

Законник сгреб вещицы принцессы и направился в кабинет, бросив на ходу охранникам:

– Оставить связанным, завтра на рассвете конвоируем в столицу. Лично повезу!

Пока Засудирен перечитывал циркуляр, держа его в дрожащих руках, да лелеял ювелирные вещдоки, прапорщик валялся в камере, пытаясь освободиться.

Палваныч, конечно, понял: золотишко, найденное при нем, было с историей. С такой, что этот судейский болван чуть из штанов от радости не выпрыгнул.

– Обыскал бы сразу, рыло юридическое, было бы тебе счастье, – пыхтел прапорщик. – А я каков? Нет бы перепрятать… А кто знал, что он спохватится? И могли в другую камеру перевести… Поздно гадать, когда в карикатуре по самый профиль…

Палванычу удалось развязаться. Он сгреб в центр стола вещи, вываленные из мешка и карманов, да так и оставленные солдатами до утра.

Расчерченный решеткой квадрат лунного света, падающего из окна на стол, осветил прапорщицкие «сокровища».

Хлам не вдохновлял. Вот карта Зачарованного леса. Засудирену отчего-то не пришло в голову изъять ценный документ… Одинокая папиросина «Беломора» в смятой пачке да зажигалка, которая почему-то не заинтересовала здешних дикарей…

– Оставлял я тебя на крайний случай, вот он и наступил, – сказал Палваныч сигарете.

Чиркнул колесиком зажигалки. Вспыхнуло тщедушное пламя и сразу погасло. Больше ничего, кроме искр, сдохший предмет не выдал.

– Вот же засада! – прапорщик забросил зажигалку в угол. – И покурить не судьба!

Дубовых хмуро посмотрел на стол и увидел камешки. Огниво!

Подсобрав с пола сухой соломы и сложив на столе костерок, Палваныч хрястнул камешек о камешек. Родилась мощная искра, попала в солому, та затлела. Рядом с костерком возник маленький, ростом с поставленные друг на друга два кулака, человечек.

Прапорщик отпрянул.

– Привет, Малеен! Ой… Привет, новый хозяин огнива! – бодро воскликнул малявка. – Жду твоих указаний!

– Любых?

– Любых!

– И дверь эту откроешь?

– Легко!

– И охранников куда-нибудь денешь?

– Без проблем!

– И из города выведешь?

– Ты не выспрашивай, хозяин, а приказывай!