Флибустьер времени. «Сарынь на кичку!»

К проверке и сортировке тел приступили все сохранившие силы. Добивать раненых не пришлось. Всех вполне качественно, по несколько раз, успели добить во время боя. Что лишний раз показало неопытность дравшихся молодыков. Вместо того чтоб лишний раз колоть или рубать труп, стоило озаботиться о поражении живых врагов. Из своих подавали признаки жизни девятеро. Но трое из них, с разрубленными головами, как показалось Аркадию, были не жильцами. Кстати, большинство погибших казаков имели сходные повреждения. Своими саблями адыгские рыцари владели блестяще. Те, кто имел рану на плече или на руке, имели все шансы выжить, если не подхватят заразу. А в отношении ещё двух трудно было судить, на них свалились убитые кони, отчего оба не приходили в сознание. Рентгеновской установки, как понимаете, у попаданца с собой не было.

По другим направлениям штурма таких опасных обострений не было. Хотя на воинские подворья наталкивались все атакующие колонны. Сказалась большая многогранность казачьих воинских умений и подавляющее преимущество их в огнестрельном оружии. Заметно превосходившие казаков в конной сшибке, черкесы вчистую проигрывали им по всем остальным параметрам. Ничего, кроме тяжёлой конницы и небольших пеших разведгрупп психадзе, у черкесов не было. Выставлявшаяся ими иногда пехота-ополчение боевые качества имела… ополченские. То есть недалёкие от нулевых. Воевать здесь умели в основном только дворяне, уорки. Разве что у прибрежных шапсугов, склонных к пиратству союзников казаков по некоторым набегам, боевые навыки были и у простых людей. Полевой артиллерии не было в принципе. А воевать одной конницей, самой что ни на есть прекрасной, не всегда возможно. Очень способствовала казацким победам и совершенная разобщённость, где каждое племя, а то и каждый клан, вели отдельную, свою, войну. И на помощь подвергшимся нападению соседям они не спешили. В городских боях умелая и опытная пехота с большим количеством стволов, в том числе артиллерийских, сравнительно легко раздавила все очаги сопротивления.

К закату город взяли, захватив огромные материальные ценности и множество пленников. Выкуп за себя могли выплатить только купцы, турки и армяне, а также представители высшей черкесской знати. Следовательно, всем остальным предстояло стать собственностью или попасть на рынки как товар. Для продаваемых адыгов изменившиеся места таких рынков, Курск или Воронеж, вместо Трапезунда или Стамбула, положительных сдвигов в судьбе не обещали. Как и путешествие по Тереку и Каспию в Тебриз. Персия на данный момент была союзником казаков, и приток невольников туда им ничем не угрожал. Пусть и становились пленники-черкесы теперь холопами или попадали в персидские руки, рабство, как его ни назови, рабством остаётся.

Отменять работорговлю попаданец даже не рыпался. У тех же адыгов, при непрерывных междоусобных войнах, если бы исчезла возможность продажи пленников, их стали бы резать. Уж чточто, а войны отменить было только в воле Господа. Хотя для многих быстрая смерть была куда милосерднее и предпочтительнее, чем доля невольника. На рынках Анатолии и Стамбула цены в связи с событиями в Северном Причерноморье резко выросли. Что крайне негативно сказывалось не столько на экономическом положении халифата, сколько на самочувствии его элиты. Резко сократился приток девушек в гаремы и невольников на гребной флот.

Перед султаном встала дилемма: добивать, как было задумано, серьёзно ослабленных войной персов, игнорируя неповиновение татар и наглость казаков, или обрушиться всей своей силой именно на них, дав возможность шаху Сефи собраться с силами для продолжения войны. Атаковать Северное Причерноморье немедленно даже румелийской армией было невозможно. Степи уже высохли, а поход на опасного врага требует серьёзной подготовки. Весной же, когда такой поход будет осуществим, было запланировано большое, решающее наступление на Багдад. Бросать армии Румелии и Силистрии на Крым и Азов при отсутствии корпуса капыкуллу в Стамбуле уж очень авантюрно. Особенно после непривычно решительного демарша поляков по поводу последнего буджакского набега на их земли. Мурад IV, надо отдать ему должное, никаких колебаний по этому поводу не испытывал. Несмотря на личные неудобства, исчезновение из османского рациона рыбы из Бадук денгизи (Рыбного моря, как прозывали Азовское море турки), прекращение поступления пленников с севера и резкое сокращение их поставок из Черкессии, халиф решил продолжить начатое дело: войну с Персией.