Флибустьерское море

Спустившись по рукаву Баратария, пройдя большое и малое озера, новоорлеанские дельцы добирались до острова со странным пирамидальным холмом, который мы мельком заметили по дороге. Холм носил наименование Храмового: на вершине его выступали из растительности несколько сложенных камней, указывающих на то, что здесь некогда находилось святилище индейцев. Теперь на холме было святилище богу наживы – обширные склады, куда поступала добыча с судов, возвращавшихся из удачных пиратских рейдов. Здесь устраивались торги, на которых с аукциона шли партии награбленного товара; отдельные сделки маклеры заключали лично с Жаном Лафитом, главой баратарийского треста. Результаты новшества были весьма впечатляющими: за год прибыли пиратов удвоились.

Братья Лафит по-прежнему владели личной флотилией, составленной из лучших кораблей и экипажей. В нее входили: «Мизер» и «Дорада» под командованием Жана Лафита (он продолжал выходить в море); «Пти Милан» капитана Гамби, по прозвищу Гамбино; «Шпион» капитана Рене Белюша, дяди Лафитов; «Сенси Джек» капитана Пьера Сикара и «Виктори» капитана Франсуа Сапиа.

Свой авторитет боса Жан Лафит утвердил с самого начала. Первым и единственным инакомыслящим оказался капитан Гамбино, свирепый итальянец, почему-то возмутившийся по поводу терминологии:

– Зачем это нам зваться корсарами? Я был пират и им останусь. Пусть все знают!

Один из подпевал Гамбино тут же подхватил реплику и стал громогласно бахвалиться, что он не признает никакого боса. Как гласит легенда, Жан Лафит на глазах у всех заколол его кинжалом в назидание будущим выскочкам. Убийство это осталось недоказанным, но о нем упоминают в своих заключениях несколько судейских лиц, позже проводивших расследование деятельности Лафита, в том числе судья Уокер. Мне лично этот поступок кажется вполне вероятным при тех обстоятельствах. Любой главарь банды, допускающий, чтобы его публично поносили, недолго удержит власть.

Жан Лафит проводил несколько дней в Баратарии, после чего возвращался в Новый Орлеан, появлялся в «Кафе беженцев», приглашал на ужин полезных людей, которым был полезен и сам. Благодаря кузнецу они делали хорошие деньги и, пользуясь своим влиянием, улаживали

отношения с таможней и полицией в случае каких-то осложнений. Жан Лафит прекрасно знал пути к сердцу чиновников, делающие их более понятливыми и готовыми к «сотрудничеству». Новая американская администрация не составляла в этом смысле исключения. И не только в ту эпоху.

Сказать, что Жан Лафит вел двойную жизнь, было бы неверно. У него была тройная, если не четверная жизнь. Он появлялся не только в городе и в Баратарии. В сезон, когда спадала жара, в деревнях выше по течению Миссисипи устраивали танцы; частенько к вечеру там раздавался радостный возглас: «Жан Лафит приехал!» Он прибывал на маленьком паруснике в сопровождении нескольких молодцов, улыбающийся, веселый, щедрый, угощая направо и налево, и проходил круг-другой в танце с местной красавицей, чье сердце чуть не выпрыгивало из груди от счастья. Такой праздник запоминался надолго. Босу льстила популярность. Пользуясь случаем, он успевал шепнуть сельским парням, что морской промысел куда веселее и прибыльнее полевой работы.

Я говорил уже, что тридцатилетний герой, умевший скрыть от посторонних глаз свою вторую, третью и четвертую жизнь, был вдов. Городские дамы усиленно присматривали для него подходящую партию, но джентльмен-корсар с милой улыбкой пока отвергал попытки сватовства.

В описании событий нам еще часто будет встречаться название Баратария. Ряд американских историков утверждают, что это слово означало раньше «обман». Я склонен полагать, что оно восходит к старинному французскому термину из морского права, бывшему синониму пиратства. Баратария фигурирует на французских картах начиная с 1732 года, но есть основания предположить, что морские разбойники гнездились в дельте Миссисипи и раньше. Тем не менее, возможно, американцы и правы, поскольку слово этого корня, помеченное XIII веком, зарегистрировано французскими словарями в значении «обман». Сойдемся на том, что никакого положительного оттенка этот термин не несет.

В описываемую эпоху в Новом Орлеане выходили три французские газеты: «Луизианский курьер», «Новоорлеанская пчела» и «Луизианская газета». Редактор последней, некто Леклерк, был одним из преданнейших друзей Лафита. В конце апреля 1812 года на первой странице его газеты появились две статьи. Одна была напечатана под заголовком «Драгуны заснули» и представляла собой ироническое описание экспедиции, затеянной таможенниками против Баратарии. Сорок драгунов под командованием капитана Холмса отправились на баркасах вниз по рукаву с целью перехватить контрабандистов, перевозивших по ночам нелегальный груз в Новый Орлеан.