Флудий & Кузьмич

До места экстренного падения «малютки» было примерно 1,5 часа ходу лесом. И мы, за Кузьмичом, как за Моисеем: след в след, вереницей выдвинулись исполнить, каждый свой долг. Я – осознанно и в соответствии с заданием ВВС, а мои друзья – фактически «вслепую», ведомые, впрочем, как и я, такими благородными чувствами как: помощь ближнему, любовь к Родине и служению высокой идее. Ведь по большому счёту, как бы пафосно это не звучало: и по духу, да и, по сути, наша операция в итоге служила налаживанию межцивилизоционного контакта с землянами в лице моих товарищей на первоначальном этапе сближения. Что бы потом интегрировать в ВВС, если, конечно, их культурный уровень будет к тому времени соответствовать нашим минимальным этическим стандартам.

Между тем, Кузьмич, видимо, вдохновлённый вчерашней помолвкой, летел по лесу, меж деревьев, кустов, оврагов и всего что попадалось на его пути, как молодой лось весной на зов юной особи противоположного пола и мы – молодые и здоровые – едва поспевали за ним, что в итоге позволило сэкономить нам четверть часа.

– Кажись тута, – откашлялся, взмокший и тяжело дышавший егерь, горящими, как у охотника добравшегося, наконец, до вожделенной цели, глазами осматривая полянку у Ташнилова болота.

– Похоже, – подтвердил я, с трудом отыскав сквозь молоко медленно рассеивающегося тумана собственноручно оставленные лазерным тесаком зарубки на дубе, похожим на большой, мускулистый кукиш.

– Факт! – окончательно и бесповоротно, как главврач на консилиуме, отрезал Кузьмич, убирая набросанные им почти неделю назад ветки, – вот она, Фёдор Фомич, дыра твоя, дождалась родимая, снимай рюкзаки ребята, перекур пять минут.

И все как по команде, синхронно сняв с себя амуницию, невольно вытянули шеи, что бы заглянуть в зияющую мраком таинственности, отверзшую, как пасть затаившегося и готового к атаке хищника, углубление искусственного происхождения. Но даже первые лучи солнца уже обильно поглощающие собой уходящую в бытие ночь, не помогли нам разглядеть в чреве, хранящую надежду на успех нашего предприятия ямы, ничего кроме глухой, безразличной ко всему внешнему кромешной тьмы.

– Тёмно, хоть глаз коли, – резюмировал Пётр.

– Да уж, без фонаря не углядеть, – заключил Кузьмич, пыхнув сигаркой и расточив ядрёный аромат махорки в свежесть нежного, непорочного утра.

И вдруг, тут же, из непроглядной тьмы норы, послышался нарастающий грозный рык, и началось какое-то шевеление почвы под нашими ногами, которое было весьма ощутимо и вызвало неприятное ощущение подспудного, необъяснимого страха.

– Ч…что это? – спросил я, дрогнувшим голосом как бы всех и вся, и взволнованные взгляды Ломакина и братьев переметнулись в начале от ямы на меня, а затем на егеря, как наиболее бывалого из нас члена команды.

– А чёрт его знает, должно зверь какой или ещё кто, – со свойственной невозмутимостью и хладнокровием успокоил нас Кузьмич, основательно, по давно заведённой привычке, втаптывая окурок во влажный мох и снимая с плеча двустволку. – А ну, ребята, брысь на деревья от греха!

– Только мы, повинуясь мудрому совету егеря, начали, осторожно пятясь от зловещей норы, осматривать близлежащие деревья для спасения пропащих душ своих, как из подземелья с диким рёвом, выскочило бурое, лохматое существо округлой формы и в свою очередь, не оглядываясь, переваливаясь с боку на бок, сигануло прочь в сторону болота.

– Медведь, итиху его мать! – крикнул нам Кузьмич, и что бы окончательно устранить нечаянное препятствие на нашем пути к «малютке» по-молодецки свистнул ему в след, от чего, видимо, разбуженный нами зверь, толком не очнувшись, ещё больше прибавил со страха ходу. – Отбой тревоги, ребята! Слазь, с ёлок!

Оглядевшись, к своему великому стыду, я увидел, что был единственным из бесстрашной бригады, кто оказался на дереве: остальные хоть и отступили несколько шагов от временного медвежьего логова, но стояли на смерть, хоть и с застывшими лицами.

– Что, Федь, оробел малость?! – весело, и как всегда безобидно, подзадорил меня Кузьмич, – в столицах, поди, такого чуда лесного не встретишь.

– Это точно, Кузьмич, только в зоопарке дичь природная ещё и осталась, – и я нарочито ловко спрыгнул с ветки, как будто ничего и не случилось, ибо нужно было срочно реальными делами восстанавливать пошатнувшийся авторитет.

– Лишь бы, косолапый, аппарат не испортил, а то ко мне года три тому в кузню забрёл такой же – так, антенну чуть не ушатал, еле мёдом отвадил, – обеспокоился Пётр и начал доставать фонарик из рюкзака.

– Вряд ли, – задумался егерь, – он, наверное, из такого металла, сделан, что его и тротилом не возьмёшь, на край нагадит мишка по нужде природной так что ли Фёдор Фомич?

– Ну, насчёт звериных ароматов не скажу – не специалист, а вот за крепость сплава ракеты – ручаюсь: нет и не скоро ещё будет на всёй Земле такой силы, что б даже вмятину в оболочке аппарата сделать.