Формирование боярской аристократии в России во второй половине XV — первой трети XVI в.

Но не все деятели церкви были столь беспринципны. В 1524 г., когда Василий III был в Троицком монастыре, с просьбой о помиловании северского князя выступил игумен Порфирий. Дело, однако, кончилось ссылкой самого строптивого игумена.[787] Умер Шемячич в заточении 10 августа 1529 г.[788] Сохранилась любопытная запись на надгробной плите, что в 1561 г. в Троицком монастыре умер «больничный старец», Иоанн Васильевский Шемячича, по прозвищу «Севрюк». Обычно он считается сыном Шемячича. Но П. А. Садиков предполагал, что это был один из «людей» княгини.[789] Троицкий монастырь продолжал оказывать знаки внимания потомкам того самого Дмитрия Шемяки, которого он энергично поддерживал еще в годы феодальной войны второй четверти XV в. Жена Шемячича и две дочери кн. Василия были пострижены в монахини и отправлены в Суздальский Покровский девичий монастырь, где и умерли.[790]

Князья Глинские 

Летом 1508 г. на Русь выехал один из крупнейших магнатов Великого княжества Литовского — Михаил Львович Глинский со старшим братом Иваном Мамаем и братом Василием Слепым.[791] При этом он получил «в вотчину Ярославец и Боровеск в кормление». Соседняя Медынь была дана в вотчину братьям кн. Михаила Ивану и Василию, а другие выехавшие с ними князья и дворяне получили поместья и кормления.[792] Пожалование кн. Михаила Глинского в придачу «кормлением» было новостью в практике награждения служилых князей, известным шагом в ограничении их суверенитета. В данном случае московское правительство использовало опыт обеспечения выезжавших на Русь татарских царевичей, получавших города «в кормление».

Но Боровск и Ярославец, отобранный у Шемячичей, были только временным владением Михаила Глинского. Его честолюбивые планы простирались значительно дальше. Самое деятельное участие принимал М. Л. Глинский в походах на Смоленск.[793]

В первом походе 1512—1513 гг. он был в большом полку у царевича Петра и Д. В. Щени. Во втором и третьем походах 1513 и 1514 гг. М. Л. Глинский в рати Д. В. Щени возглавлял передовой полк.[794] Являясь инициатором Смоленских походов, Глинский полагал, что, присоединив Смоленск, великий князь пожалует его этим крупным городом. Не получив Смоленска, Глинский попытался осенью 1514 г. бежать в Литву, был поиман и брошен в заточение.[795]

21 января 1526 г. Василий III женился на племяннице кн. Михаила Елене Глинской, тем самым приобретая некоторые права на борьбу за главенство в Великом княжестве Литовском, которую в свое время вел ее дядюшка. Сам же кн. Михаил был выпущен из «нятства» только в феврале 1527 г.; он был женат на дочери кн. Ивана Немого Оболенского.[796] Большая группа московской знати, в свою очередь, поручилась за Глинского перед Василием III (в случае побега Глинского они должны были уплатить громадную по тем временам сумму — 5 тыс. руб.).[797] В вотчину-княжение на этот раз беспокойный князь, очевидно, получил Стародуб Ряполовский. Возможно, он был пожалован и Юрьевцем

Поволжским в «кормление» (городок, находившийся в кормлении у татарских царевичей).[798]

В последние годы княжения Василия III Михаил Глинский пользовался полным доверием великого князя, хотя не всегда его оправдывал. Так, в 1530 г. он как один из князей, чьи владения находились на Волге, был послан во главе военной рати на Казань. Город должен был пасть. Но кн. Михаил повздорил с главой судовой рати И. Ф. Бельским, и результат похода не был достигнут.[799] В отличие от Бельского кн. Михаил на этот раз не пострадал. Литовские планы заставляли Василия III смотреть сквозь пальцы на некоторые оплошности его дядюшки. В 1531/32 г. кн. Михаил Глинский был одним из душеприказчиков великокняжеского духовника протопопа Василия.[800]

В январе 1533 г. кн. Михаил наряду с другими крупнейшими русскими вельможами присутствовал на свадебной церемонии у кн. Андрея Старицкого. Во время предсмертной болезни Василий III назначил его и кн. Д. Ф. Бельского опекунами малолетнего наследника престола Ивана.[801] Однако в ходе придворной борьбы, как крупная политическая фигура, он внушал опасения различным группировкам московской знати. Поэтому осенью 1534 г. он был брошен в заточение, где и умер в 1536 г.[802]

В 38 верстах от Александровой слободы находилось одно из владений князя Михаила Глинского.[803] Вероятно, сам кн. Михаил на положение боярина не перешел,[804] но его племянники получили боярство около 1547 г.

***