Формула-1. История главной автогонки мира и её руководителя Берни Экклстоуна

По мнению Мосли, Экклстоун превратил любительский спорт в предприятие мирового масштаба и, при всех его недостатках, стал фигурой незаменимой. Как только цифровое телевидение встанет на ноги (а это, полагал он, был лишь вопрос времени), «Формула-1» превратится в золотую жилу. Мосли считал «королевские автогонки» собственностью ФИА, хотя Балестр упустил возможность зафиксировать это юридически. Он опасался, что Экклстоун в любой момент может скрыться вместе с командами в лучах заходящего солнца и основать конкурирующую серию автогонок — вполне возможный вариант, поскольку лично Экклстоун не нёс перед ФИА никаких обязательств. Мосли воображал, как «Берни вдруг скажет: „Не буду платить“ — и что тогда делать?».

Усугубляли эту неопределённость размышления, которыми Экклстоун делился с Мосли в 1995 году во время их совместных поездок в Биггин-Хилл: «Я подумываю продать „Формулу-1“ командам». С тех самых пор, как Деннис упомянул о «посмертном договоре», Экклстоун предлагал командам выкупить у него «Формулу-1», однако те отказывались — во многом потому, что право собственности Экклстоуна было весьма сомнительным.

— Я предлагаю им скидку 30%, — сказал он Мосли, чтобы создать видимость серьёзных переговоров с Деннисом, Бриаторе, Фрэнком Уильямсом и Кеном Тиррелом.

Желая исключить этот пугающий вариант, Мосли хотел договориться с Экклстоуном напрямую, однако тот отвечал уклончиво.

— У команд нет никаких прав на «Формулу-1», — увещевал он Экклстоуна. — Лучше договорись с ФИА — это надёжный долгосрочный вариант.

— Я подумаю.

Чем активнее президент ФИА добивался своего, тем виртуознее Экклстоун затягивал их мучительные переговоры. Играть в покер с Мосли оказалось куда проще, чем торговаться на Уоррен-стрит.

И всё же Экклстоуну хотелось надёжности. Его внутренний калькулятор подсчитал, что, имея контракты с телекомпаниями без малого ста двадцати пяти стран, он обеспечит около 225 миллионов долларов в год — и это только поступления от продажи телеправ. А ведь были ещё выплаты шестнадцати автодромов и доля в доходах Макнелли. Всего получалось около 300 миллионов долларов в год — без учёта выплат командам. Судьба этого Клондайка была в руках Мосли. Вместо расплывчатых рассуждений о коммерческих правах Экклстоун хотел получить железобетонный контракт, который признавал бы его владельцем «Формулы-1» без всяких ограничений. Когда Мосли совершенно доверился Экклстоуну, тот решил, что пришло время нанести удар, и заявил напрямую: «„Формула-1“ принадлежит мне». Мосли был не согласен, хотя впоследствии отмечал: «Я не понимал, насколько запутан вопрос с правами на „Формулу-1“. В любом случае я должен был юридически вернуть это предприятие под контроль ФИА». В условиях такой неопределённости от претензий Экклстоуна на «Формулу-1» нельзя было просто так отмахнуться. Мосли не привык торговаться и считал свою позицию «слабой»: «Берни никогда не забывает о собственных интересах. В краткосрочной перспективе все козыри были у него на руках».

Экклстоун не видел никаких юридических сложностей. Он настаивал, чтобы Мосли признал за ним «полное и неоспоримое право». После очередного полёта в Биггин-Хилл Мосли заявил:

— Берни, ты, конечно, не лжец, но твоё представление о правде отличается от общепринятого.

Чтобы положить конец спорам, он предложил передать Экклстоуну права на «Формулу-1» сроком на пятнадцать лет, после чего они должны вернуться в собственность ФИА. Берни эта идея понравилась. Пятнадцать лет — долгий срок, а если он к тому времени останется жив, то найдётся масса оснований его продлить. Ухватившись за сделанную президентом уступку, Экклстоун заявил, что будет платить ФИА только 9 миллионов долларов в год и никаких отчислений от продажи телеправ. Более того, он желал подписать новое соглашение не как руководитель ФОКА, представляющей все команды, а от лица собственной компании «ФОКА администрейшн лимитед». «Первоклассная сделка», — признал Мосли в декабре 1995 года, когда контракт был подписан. Теперь Экклстоуну предстояло самому договариваться с командами.