Формула-1. История главной автогонки мира и её руководителя Берни Экклстоуна

Экклстоун, которого рекомендовал ветеран цеха Дерек Уилер, прогуливался по улице. Закоренелых преступников и угнанных машин он избегал, а покупал и продавал с абсолютным бесстрастием — и это на жёстком рынке, где блеф в порядке вещей. В мире, построенном на лжи, он учился отличать плохое от хорошего и усвоил жизненно важную разницу между ценой и реальной стоимостью. Он взял за правило выяснять стоимость ещё до переговоров, сразу понимая, какая образуется прибыль. Посмотрев, как ведут себя опытные дельцы, он довёл до совершенства хитроумную тактику «я не торгуюсь», сразу лишая собеседника всех преимуществ. Основное правило — игнорировать вопрос «сколько дашь?» и добиться, чтобы другая сторона назвала цену. Главным было удачно выбрать время, никогда не давать слабины и ждать уступки противника.

Он строил из себя бесчувственного дельца с каменным сердцем. По природе Экклстоун был холоден как лёд и добивался успеха, подавляя волю оппонента. «Без прибыли неинтересно» — таким было его кредо. За стремительность конкуренты прозвали Бернарда «Уиппетом»{2}. Он обожал торговаться и играть с жертвой, избегая агрессии. Малейший намёк на заинтересованность — и прибыль резко упадёт. Обман прятался за ширмой безразличия. Всё в этом гнусном мире строилось на доверии. Выписанные чеки никогда не предъявлялись в банк для оплаты, а итоговые расчёты шли наличными. Набитые банкнотами карманы прочно вошли в жизнь Экклстоуна. «Деньги молчат», — говаривали на Уоррен-стрит.

— Не отставай, Фред! — покрикивал он на Комптона, у которого была вся наличность.

Среди отбросов общества, с которыми судьба сводила Экклстоуна на изуродованных бомбёжками улицах, были люди вроде скупщика угнанных машин Стэнли Сетти — чуть позже, в 1949 году, убийца сбросил его тело с самолёта в Ла-Манш. Там же Экклстоун познакомился с Виктором Уайтом и Гарри О'Коннором, уже немолодыми дельцами из Блэкпула, не слишком способными, но надёжными. Они открыли для него куда более рискованный и выгодный бизнес.

В манчестерском отеле «Мидланд» регулярно проходили ночные автоаукционы, куда съезжались бывшие торговцы лошадьми (теперь они переквалифицировались на автомобили).

— Чтобы обойти их, придётся вставать рано, — предупреждал Экклстоуна О'Коннор.

Никто из случайных посетителей не знал, что аукционом заправляет дюжина нечистых на руку дельцов. Экклстоуна в их круг ввёл О'Коннор, шепнув остальным, что его приятель из Лондона — «псих с отцовским наследством, которого легко облапошить».

Машины там продавались не по одной, а партиями по три-четыре штуки. Непосвящённым было невдомёк, что в лоты включались «машины-призраки», которые в конце дня «выкупались» по цене ниже стартовой. Для успеха в этой дерзкой афере требовалось непроницаемое выражение лица, стальные нервы и любовь к азартным играм.

— Тебе дали на одну машину меньше, — шепнул как-то в конце сессии один наблюдательный торговец.

Экклстоун терпеть не мог, когда его ловили с поличным: тем самым он демонстрировал слабость. Чтобы выжить, нельзя проявлять жалости — даже к себе.

Разрываясь между Бекслихитом, Уоррен-стрит и Манчестером, Экклстоун за несколько месяцев вырос в торговца экстра-класса. Элегантно одетый и энергичный, он приобрёл репутацию дельца, который печётся о своих растущих доходах, и славу хищника, с которым лучше не связываться.

— Настоящий король в нашем деле, — сказал о нём как-то Джимми Оливеру один из торговцев с Уоррен-стрит.

Экклстоун оттачивал своё мастерство. Каждая сделка приносила прибыль, но он никогда не показывал вида.

— Не хочу прослыть ловкачом, — объяснял он. — Тогда они станут осторожнее и я потеряю преимущество. Люблю покупать у того, кто считает себя умным, и продавать тому, кто ещё глупее. Обычно если клиент доволен, то и я доволен, а значит, сделка взаимовыгодная. Но вообще, если меня всё устраивает, то плевать, что думают другие.

Мало кому удавалось переиграть Экклстоуна. Он отдыхал за просмотром чёрно-белых голливудских вестернов, где шерифы гонялись за преступниками, и жил под девизом «Я жив, пока стреляю первым». Он всегда «выкладывался на полную» и заслужил славу «пробивного».

Бернарда окружали люди либо уклонявшиеся от службы, либо не воевавшие по молодости. Тоскливому аскетизму послевоенного времени они противопоставляли убийственное безрассудство.

Рискуя жизнью во время гонок, Экклстоун рвался вдохнуть опасности полной грудью. Кульминация его карьеры наступила в 1950 году, когда он гонялся на «мэнкс-нортоне» по свежеуложенному асфальту Брандс-Хэтч с пятнадцатилетним Джоном Сёртисом, чья спортивная карьера ещё только начиналась. В 1956-м Джон выиграет первое из семи мировых первенств по мотогонкам, а в 1964-м — завоюет титул чемпиона «Формулы-1». В той гонке Сёртис опередил Экклстоуна, который вскоре решил «перейти на новый уровень».

Сотрудничество с Комптоном уже не было взаимовыгодным. Пока Экклстоун развивал бизнес, Комптон играл в гольф.

— Так лучше для дела, — говорил Бернард. — Никаких споров.