Формула-1. История главной автогонки мира и её руководителя Берни Экклстоуна

В начале марта 1997 года, ожидая эмиссии, Экклстоун посвятил несколько недель юридическим формальностям. На острове Джерси предстояло подписать ряд документов, чтобы вывести «королевские автогонки» из-под контроля Славицы. Экклстоун уже передал компании «ФОКА администрейшн лимитед» и «Формула-уан администрейшн» фирме «Петара». Теперь Славица перевела «Петару», к этому моменту называвшуюся «Формула-уан менеджмент» (ФОМ), в собственность компании «СЛЭК холдингс» (название СЛЭК складывалось из первых букв её имени — «Славица Экклстоун»), тоже зарегистрированной на Джерси. Далее предстоял последний этап: Славица должна была передать акции СЛЭК в собственность «Бамбино холдингс», ещё одной компании с острова Джерси — именно она юридически и становилась владельцем «Формулы-1». Директором «Бамбино» был давний соратник Экклстоуна Люк Арган, а юрисконсультом — Стивен Маллинс. «Бамбино холдингс», в свою очередь, принадлежала трастовой компании из Лихтенштейна, юридически никак не связанной с семьёй Экклстоунов. Чтобы избежать претензий со стороны Управления налоговых сборов, требовалось выждать некоторое время между передачей Экклстоуном акций Славице и вручением этих акций в доверительную собственность трастовой компании. В результате «Формула-1» перешла во владение доверенных лиц, а Славица с дочерьми должна была получить все средства, вырученные от размещения акций. Славицу официально объявили богатейшей женщиной Великобритании — подчеркнув тем самым утрату Экклстоуном всех прав на «Формулу-1».

— Никто бы не поверил, что я готов всё отдать жене, — заявил Экклстоун. — Теперь я знаю: она и дети не будут бедствовать, если со мной что-нибудь случится.

По британским законам Экклстоуну предстояло прожить ещё семь лет, чтобы Славицу освободили от налога на наследство. У неё было много денег, но не было власти. Передав акции «Бамбино» фирме из Лихтенштейна, Славица утратила всякий контроль над «Формулой-1».

Устроив таким образом свои дела, Экклстоун улетел в Мельбурн на открытие сезона. К этому моменту каждую гонку смотрели 330 с лишним миллионов зрителей из 130 стран. Все по-прежнему обсуждали отказ Фрэнка Уильямса от услуг чемпиона мира Деймона Хилла, который никак не мог найти себе команду.

9 марта 1997 года, в день гонки, жизнь Экклстоуна круто изменилась. В лондонской «Санди таймс» появилась информация о предстоящем размещении акций на сумму в 2,5 миллиарда долларов.

Утечка информации застала Экклстоуна врасплох и потрясла весь мир «королевских автогонок». К этому моменту пресса оценивала состояние Экклстоуна в 275 миллионов долларов. Газетная заметка знаменовала появление нового миллиардера, однако она вызвала и определённый скептицизм. Мало кто верил, что мутное предприятие, опутанное паутиной оффшорных фирм, личных связей и междоусобных войн, привлечёт столь серьёзный объем инвестиций.

Атмосфера в паддоке была накалена до предела. Сильнее всех злился Рон Деннис. Цифра 2,5 миллиарда была выше его понимания. Не желая выходить из себя, он избегал Экклстоуна. «Я всегда считал, что Берни слишком жадничает и недостаточно уважает команды. Мы — актёры, и нам причитается справедливая доля».

Экклстоун начинал с переговоров с автодромами и транспортными компаниями за комиссию в 2%, и все двадцать три года его доходы росли на глазах у Денниса, однако тот не верил, что счёт может в итоге пойти на миллиарды. Когда они наконец встретились, Деннис сухо бросил:

— Берни, это нечестно.

Экклстоун почувствовал, что тот вне себя от бешенства, но промолчал. В такой борьбе он был мастером, всегда на шаг опережал остальных и редко терял над собой контроль. Правильнее всего было поставить сказанное в газете под сомнение. В комментариях он был предельно краток:

— Лучше потерпеть, и всё станет ясно, — сказал он одному журналисту. — Именно такова наша рыночная цена, и я мог бы спокойно подождать поступлений от платного телевидения, которые принесут «Формуле-1» колоссальный доход и продемонстрируют её истинную стоимость. «Саломон бразерс» убеждают меня, что это глупо и рынок уже созрел. Они всё уговаривают и уговаривают, но мне это не особенно интересно.