Формула истории

Да, СССР покупал зерно. Но он имел возможность покупать зерно для населения зоны рискованного земледелия, потому центр производительных сил сместился у него в добычу углеводородов, в металлургию, в машиностроение.

Однако Руси Индустриальной не дали дожить до демократии.

Демократия на самом деле гораздо ближе к сфере производства и потребления, чем к политике. Необходимым условие для существования демократического режима является крупный индустриальный класс – квалифицированные рабочие, техники, инженеры, менеджеры.

При этом режиме массовый потребитель и массовый производитель единосущны. По сути, массовый потребитель потребляет те товары, которые он сам произвел в ипостаси массового производителя. И хотя финансово-промышленная олигархия, которую никто никогда не выбирал, присваивает прибыли и держит под контролем политиков, она никогда не пойдет наперекор воле массового производителя-потребителя.

Очевидно, что необходимым условием для создания демократического режима является долгий период устойчивого промышленного роста, завершающийся созданием развитой диверсифицированной экономики или, по крайней мере, высокотехнологичных отраслей, включенных в мировой рынок на выгодных условиях.

Все без исключения страны начинали индустриализацию, будучи в состоянии далеком от демократии. Не только Япония и прочие азиатские тигры тому подтверждение, но также Британия и США, чья история делалась отнюдь не в белых перчатках.

Три источника британского экономического чуда – основательный грабеж колоний, работорговля и рабский труд, опиумная наркоторговля.

В том же решительном англосаксонском духе действовали и США, разве что там долгий геноцид аборигенов-индейцев осуществлялся в особо извращенных формах. В 1830 году конгресс США принял даже Indian Removal Act – редкий случай, когда массовая депортация людей в районы вымирания была оформлена законодательным актом. Вспоминается только акт британского парламента от 1652 г. о массовой конфискации ирландских земель. Конгресс США заключил около 800 договоров с индейскими племенами, почти все из которых были нарушены американским правительством.

Да что там период индустриализации, и в самом индустриальном соку американская демократия была весьма условной, если не сказать фальшивой, хотя эта страна по естественным показателям – райский кусок суши с идеальными естественными границами. Демократия нерабовладельческая после 1865 добила индейцев там, куда их депортировала «демократия» рабовладельческая до 1865. Режим Реконструкции, «черные кодексы» и «законы Джима Кроу» означали постоянное подавление тех или иных групп населения Юга США. Индейцы обходились без гражданских и женщины без избирательных прав до 1920-х годов. Профсоюзы американские АФТ-КПП находились под страшным прессом спецслужб. Любая попытка создать левое движение, будь то радикальное или реформаторское, удушалась в зародыше, убоем активистов; помянем чикагский расстрел, мученическую смерть Сакко и Ванцетти, убийство Эллы Уиллингз и ее товарищей, ликвидацию Джеймса Хоффы, М.Л. Кинга и Малкольма Икс, уничтожение «черных пантер» и других негритянских смутьянов. (При том американская медиасистема оперативно заметала косточки убиенных под толстый ковер забвения.) Всю индустриальную эпоху на серьезной политической сцене США ухитрились продержаться всего две партии, представляющие близкие ветви крупного капитала. И тем американские слоны-ослы очень напоминали нашу КПСС, представляющую после 1930-х интересы индустриального управленческого класса…

Казалось бы, еще двадцать лет и американская модель нам была бы плечу. КПСС могла тихо-мирно разделится на каких-нибудь «рабочих коммунистов» (наших слонов-демократов) и «народных коммунистов» (наших ослов-республиканцев), после чего страна бы рапортовала о превращении демократического централизма в демократический плюрализм, о создание атмосферы выбора и о переходе к реальной многопартийности. Что немедленно бы подтвердили народные и рабочие демократы из доброй сотни стран Третьего мира. Если бы это произошло, то мы не только догнали бы США по уровню демократии, но и сильно перегнали. Заткнули бы за пояс и по массовости партий, и по опоре на народные массы. После чего трепачи из радио «Свобода» отправились бы париться в очередях на бирже труда.

Но на исходе 20 века случилось совсем другое. Позднесоветская элита (от директоров заводов до писателей и режиссеров) превратилась из управляющего класса в стаю хищников, лгунов и паразитов.

Весь процесс мутации занял какие-нибудь десять-пятнадцать лет и совпал по времени со становлением постиндустриального общества на Западе.