«Фрам» в полярном море

Мы попали на ровные ледяные поля и быстро неслись вперед, все дальше и дальше от товарищей, все глубже в неведомую пустыню, по которой нам вдвоем предстояло долгие месяцы странствовать. Мачты «Фрама» давно скрылись за торосами. Чаще стали попадаться торосистые и бугристые места, где нарты приходилось подталкивать, а иногда и тащить волоком. Не раз они опрокидывались, и тогда немалых трудов стоило снова поставить их на полозья. Порядком измученные всей этой работой, мы сделали наконец в 6 ч вечера привал, пройдя за этот день всего 1¹/₂

мили. Не на такие дневные переходы я рассчитывал. Но сани с каждым днем должны были становиться легче, и, кроме того, мы надеялись, что лед по мере движения к северу будет постепенно улучшаться.

Одно время, действительно, казалось, что путь становится лучше. Так, в воскресенье, 17 марта, я записал в своем дневнике: «Лед, по мере того как мы подвигаемся к северу, становится как будто все ровнее и лучше; однако вчера в полдень мы встретили полынью, которая вынудила нас сделать длинный обход[230]. Тем не менее к половине шестого мы все же прошли чуть побольше 1¹

/₂ мили, и это хорошо. Так как собаки устали, а место казалось весьма подходящим для того, чтобы раскинуть палатку, то мы остановились на ночлег. Ночью температура упала до -42,8 °C».

В последующие дни мы передвигались все время по ровному льду, и часто дневные переходы равнялись 2 милям, а то и больше. Дело не обходилось без приключений и аварий, вызывавших задержки. Так, однажды острый ледяной отрог пропорол мешок с рыбной мукой и весь этот драгоценный груз высыпался на лед. Потребовалось больше часа, чтобы подобрать муку и зашить дыру. Потом сломался одометр, зацепившийся за ледяную глыбу, и у нас ушло несколько часов на то, чтобы соединить воедино его поломанные куски. Но мы неустанно двигались на север; часто по таким обширным ледяным полям, что, казалось, им конца не будет до самого полюса. Иногда мы попадали и на «необычайно тяжелый лед, усеянный высокими буграми, отчего он напоминал занесенную снегом холмистую страну[231]

». Это был, несомненно, очень старый лед, который давно уже несет по Полярному морю от Сибирского моря к восточному берегу Гренландии. Год за годом этот лед подвергался сильным сжатиям; высокие торосы и ледяные гряды, образовавшиеся в результате таких сжатий, обтаивали каждое лето под лучами солнца, чтобы зимой снова покрыться глубокими снежными сугробами, отчего формой своей они напоминали скорее айсберги, чем нагромождения морского льда.

В среду 20 марта в моем дневнике значится следующее: «Чудесная погода для езды на санях; великолепный закат, но холодновато, особенно по ночам в спальном мешке (температура держалась от -41 до -42 °C). Лед, чем дальше вперед мы идем, становится как будто все ровнее; местами кажется даже, что едешь по материковому льду Гренландии. Если так и дальше пойдет, это будет не экспедиция, а увеселительная прогулка».

В этот день мы потеряли наш одометр. Заметили это не сразу, и так как я не знал, как далеко придется за ним идти, то решил, что не стоит тратить времени на возвращение, и мы продолжали путь вперед. Отныне мы могли только приблизительно определять пройденное за день расстояние. В тот же день случилась и другая неприятность: одна из собак, Ливьегерен, вдруг так ослабела, что не могла больше тащить нарты. Пришлось ее выпрячь и пустить бежать на свободе. Лишь к концу дня мы спохватились, что ее нет с нами. Оказывается, она осталась лежать на месте стоянки, где ее отвязали утром, и, чтобы притащить ее, мне пришлось прогуляться на лыжах.

«Четверг, 21 марта. В 9 ч утра было -42 °C (минимальная температура ночью -44 °C). Ясно, как и все эти дни. Солнечная, прекрасная погода, превосходная для путешествия. Но по ночам холодно – ртуть постоянно замерзает. Чинить при такой температуре лапландские каньги, сидя в палатке и чувствуя, что коченеет кончик носа, – занятие не из приятных. Но «все на свете преходяще», как сказала лисица, когда с нее содрали шкуру. Нам предстоит и день, и свет, и тепло; мы идем навстречу победе».

«Пятница, 22 марта. Превосходно шагать по такому льду; дела наши идут все лучше и лучше. Широкие поля и лишь кое-где хребты и торосы, повсюду проходимые. Мы шли вчера с половины одиннадцатого утра до 9 ч вечера и прошли, по моим расчетам, не меньше 3 миль. Мы должны находиться теперь под 85°. Единственная неприятная вещь – это холод. Одежда наша к концу дневного перехода все больше походит на ледяной панцирь, а ночью на компресс. Шерстяные одеяла тоже. А спальные мешки постоянно увеличиваются в весе от замерзающей в шерсти влаги. День за днем неизменно ясная погода. Мы оба жаждем теперь перемены, хотим, чтобы набежали облака и погода стала помягче. Температура ночью -42,7°».

Согласно наблюдению, произведенному мной после полудня, мы достигли в этот день 85°9 северной широты.