«Фрам» в Полярном море

Но все же, по-видимому, мы выбрались из того места, где сосредоточивались сжатия; раньше мы находились в самом центре. Лед вокруг неподвижен и спокоен. По всей вероятности, последние сильные сжатия так сплотили вокруг лед, что теперь, после продолжительных морозов, он смерзся в компактную мощную массу; в других местах лед был слабее и теперь уступает напору. Глубина моря увеличивается, дрейфуем на север. Вечером Скотт-Хансен вычислил сделанные им третьего дня наблюдения и нашел, что мы на 79°11' северной широты. Хорошо, пусть так и продолжается.

Это самая северная достигнутая до сих пор точка; сегодня, кажется, прошли еще дальше на север – в последние дни вообще довольно быстро подвигаемся на север. Постоянно возрастающая глубина также указывает на счастливую перемену направления дрейфа. Пожалуй, мы наконец попали на верный путь. Проходим около 5́ в сутки. Самое утешительное то, что в последнее время и особенно последние два дня почти не было заметного ветра; вчера скорость его равнялась только 1 метру в секунду, сегодня – полное затишье. Глубина увеличилась за два дня на 40 метров. Значит, действительно мы попали в течение, идущее на север. Но разочарований нас впереди ждет, вероятно, еще немало».

«Вторник, 28 ноября. Разочарование пришло раньше, чем можно было ожидать. Вкралась ли ошибка в вычисления или в наблюдения Скотт-Хансена, но по произведенному вчера вечером измерению меридиональной высоты Юпитера выяснилось, что находимся под 78°36' северной широты. Промер глубины сегодня дал 143 метра – почти то же, что и вчера, – а лотлинь показал, что нас несет в юго-западном направлении. Как ни стараешься быть философом, но все же это действует подавляюще.

Пытаюсь найти утешение в книгах, погружаюсь в учение индусов, хочу проникнуться их счастливой верой в сверхъестественные силы, в сверхъестественные свойства духа и в загробную жизнь. О, если б обладать хоть частицей такой силы, чтобы заставить ветер постоянно дуть с юга!

Далеко не в радужном настроении поднялся я сегодня вечером наверх, но, едва ступив на палубу, остановился как вкопанный. Вот оно, сверхъестественное. Северное сияние, несравненной силы и красоты, играло на небосклоне всеми цветами радуги. Редко, пожалуй, даже никогда я не видел такого великолепия красок. Сперва преобладал желтый цвет, затем он перешел в зеленый и, наконец, с внутренней стороны дуг у основания лучей начал пробиваться сверкающий рубиново-красный и вскоре разлился по всей дуге.

Вдали, на западном крае горизонта, взвился по небу огненный змей; сверкая все сильнее и ослепительнее, он распался на три части. Сначала все три переливались бесконечной игрой огней, но затем и цвета разделились; самый южный змей стал почти совершенно рубиново-красным с желтыми брызгами, средний – совсем желтым, северный – почти сплошь светло-зеленым. Все они протянулись до зенита. Вдоль змеев колебались и снопами взметывались лучи, словно волны, гонимые бурей в эфире.

Лучи колыхались назад и вперед, то сильней, то слабей. Хотя я был легко одет и меня пронизывал холод, я не мог оторваться от этого зрелища, пока оно не кончилось и пока не остался лишь один слабо мерцающий змей у самого края небосклона на западе, там, где зародилось сияние. Когда я попозже снова вышел на палубу, световые массы передвинулись к северу и неполными дугами раскинулись по северной части неба. Тому, кто придает мистическое значение явлениям природы, это могло бы служить предзнаменованием.

Дневное наблюдение показало, что находимся под 78°38' северной широты. Не слишком-то быстро мы движемся».

«Среда, 29 ноября. Еще одну собаку загрызли до смерти – погибла Лиса, красивое сильное животное. Ее окоченевший труп нашли на льду за кормой, когда пришли вечером за собаками. Великан, как всегда, лежал на страже у трупа. Что за чудовища эти псы! Теперь я отдал распоряжение, чтобы за ними всегда кто-нибудь наблюдал, пока они остаются на льду».

«Четверг, 30 ноября. Сегодня лот показал 170 метров глубины; судя по линю, нас несет на северо-запад. Теперь, должно быть, движемся на север; надежды растут, и жизнь снова становится светлее. Настроение подобно маятнику – если только можно представить себе маятник, совершающий самые неравномерные качания. Бесполезно пытаться смотреть на это дело с философской точки зрения, все равно нельзя отрицать, что меня сильно беспокоит вопрос: вернемся ли мы на родину победителями или побежденными.

Я могу твердить себе сколько угодно и весьма легко убедить себя самого самыми неопровержимыми доводами, что в сущности самое главное – это завершить экспедицию: удачно или неудачно, все равно – и затем вернуться домой. Не предпринять эту экспедицию я не мог. Я чувствовал, знал, что мой план осуществим, и священной поэтому была обязанность попытаться выполнить его. И если даже он не удастся – что из того, разве это моя вина?